Глава 12. «В суматохе»
В вечерних сумерках над кладбищем кружил стервятник. Со дня смерти Тодда прошло только два дня и Люси не могла, ни есть, ни спать. Она стояла в черном платье без рукавов в низине старого кладбища, где все обитатели «Меча и и Креста» собрались, чтобы отдать последнюю дань уважения Тодду. Как будто долгой, словно неживой церемонии было недостаточно. Так как, в единственной церкви кампуса уже давно был бассейн, церемонию прощания решили провести на на мрачном болотистом кладбище.

После пожара в школе был введен режим строгой изоляции, все вокруг настороженно молчали. Люси провела последние 2 дня, стараясь избегать взглядов других студентов, смотревших на нее с разной степенью подозрительности. Те, кого Люси не очень хорошо знала, казалось, смотрели на нее с легким оттенком паники. Другие, такие как Роланд и Молли, разглядывали ее другим, не менее бесстыдным образом, будто в ее чудесном спасении было что-то мрачно увлекательное.

Она терпела пронизывающие взгляды, в течение всего дня, на занятиях и была рада приходу ночи, когда Пенни принесла ей кружку горячего чая с имбирем, а Арриан подсунула под дверь пачку печенья «Невозможно удержаться». Она была в отчаянии, и не могла отвлечься, и была на грани нервного срыва, ожидая нового взрыва эмоций. Она была уверена, что это случится при следующем визите полиции или Теней. Или с ними обоими.

В то утро, всем объявили, что «социальное» мероприятие сегодня вечером будет отменено из уважения к близким Тодда, а также из-за того, что классы будут отпущены на час раньше для подготовки к церемонии прощания, которая назначена на три часа дня и пройдет на старом кладбище. Как будто вся школа не была одета для похорон все время. Люси никогда не видела так много студентов, собравшихся в одном месте кампуса. Рэнди стояла в центре группы, в серой плиссированной юбке до щиколотки и громоздких черных туфлях на резиновой подошве. Мисс София с затуманенными от слез глазами и мистер Коул с носовым платком в руке стояли прямо за ней, тоже в траурной одежде. Мисс Тросс и тренер Диэнт стояли отдельно, в группе одетой во все черное, вместе с другими преподавателями и работниками администрации, которых Люси не видела раньше.

Студентов рассадили в алфавитном порядке. Спереди Люси увидела Джоэла Бланда, мальчишку, победившего в плавательной гонке на прошлой неделе, который сейчас сморкался в грязный носовой платок. Люси стояла намного дальше, в ряду «П», но она могла видеть Даниэля, который, к ее сильной досаде, сидел в ряду «Г» рядом с Габби на 2 ряда впереди. На нем был безупречно подогнанный черный пиджак в тонкую полоску, он сидел низко опустив голову, намного ниже, чем у остальных. Даже со спины, Даниэль выглядел сокрушительно мрачным.

Люси вдруг подумала о белых пионах, которые он принес в больницу. Рэнди не позволила взять вазу с собой, когда ее выписывали, и поэтому Люси соорудила собственную «вазу», поступив довольно изобретательно, отрезав верхнюю часть пластиковой бутылки из-под минеральной воды маникюрными ножницами.

Цветы были ароматными и успокоивали, но сообщение, которое они несли, было неясным. Обычно когда парень дарит вам цветы, вам не приходит в голову сомневаться в его чувствах. Но не в ее ситуации с Даниэлем. Поэтому Люси малодушно решила считать его поступок просто данью традиции, которую все мы соблюдаем, когда навещаем кого-то в больнице.

Но все-таки: Он принес ей цветы! Если бы она сейчас наклонилась вперед на своем раскладном стуле и взглянула на жилой корпус, то сквозь толстые прутья решетки, на третьем окне слева, она наверное могла бы их разглядеть.

— В поте лица своего, будешь ты есть хлеб свой, — приглашенный священник распевно выводил перед собравшимися, — Доколе не возвратишься к земле. Ибо из нее ты взят, ибо теперь ты прах, и к праху будешь ты возвращен.

Он был худым человеком, примерно семидесяти лет, какой-то потерянный в большом черном жакете. На ногах у него были изношенные спортивные туфли на шнурках; его лицо было шероховатым и загорелым. Он говорил в микрофон, который был прикреплен к старому пластиковому бумбоксу, все это выглядело словно картинка из восьмидесятых. Исходивший оттуда звук был статичным и искаженным и был едва слышен в задних рядах.

Все в этой службе было каким-то незначительным и от того казалось совершенно неправильным.

Никто не отдавал дань уважения Тодду, присутствуя здесь. Вся церемония больше походила на попытку показать студентам, какой несправедливой порой может быть жизнь. То что тело Тодда не было выставлено для прощания, очень многое говорило об истинном отношении школы, или полном отсутствии такового, к умершему ученику. Мало кто из них его знал, и теперь уже никогда не узнает. Было что-то фальшивое в стоянии здесь, в толпе, и это только ухудшалось тем, что некоторые плакали. Все это заставляло Люси чувствовать Тодда более чужим, чем он был для нее на самом деле.

— Отпустим же Тодда с миром. А остальным придется идти далее по их земному пути.

Белый филин ухал на высокой ветви дуба над их головами. Люси знала, что где-то поблизости гнездится все семейство с совятами. Она слышала испуганное уханье матери-совы каждую ночь на этой неделе, затем неистовое хлопанье крыльев филина, отправлявшегося на ночную охоту.

И потом все закончилось. Люси встала со стула, чувствуя слабость и несправедливость происшедшего. Тодд невинен настолько, насколько она была виновна, даже несмотря на то, что сама не вполне понимала в чем эта вина состоит.

Когда она нехотя пошла вперед, чтобы занять место в колонне, состоящей из пар, и проследовать на «прием», чья-то рука обхватила ее талию и потянула обратно.
Даниэль?

Но это был не он, это был Кэм.

Его зеленые глаза искали ее взгляд, а когда нашли в них отразилось разочарование. От этого ей стало только еще хуже. Она закусила губу, чтобы не разрыдаться. Простой взгляд Кэма не мог заставить ее расплакаться, просто она была сильно эмоционально истощена, балансируя на грани обморока. Она закусила губу, так сильно, что почувствовав соленый вкус крови, вытерла губы рукой.

— Эй, — сказал Кэм, погладив ее по волосам. Она вздрогнула. У нее все еще была шишка там, где она ударилась головой о ступеньки. — Не хочешь пойти куда-нибудь и поговорить?

Они прошли вслед за остальными, по траве, на «прием» устроенный в густой тени одного из дубов. Стулья уже были расставлены, практически один за другим. Стоявший поблизости маленький складной карточный столик был завален неначатыми пачками засохшего печенья, которые вытащили из общей упаковочной тары, но, но еще не открывали. Одноразовые пластиковые бокалы для пунша были заполнены густой красной жидкостью и уже привлекли нескольких мух, как будто в них была разлита кровь. Это был такой жалкий «прием», что мало кого из студентов заинтересовал. Люси увидела неподалеку Пенни в костюме с черной юбкой, пожимающую руку министру. Даниэль не смотрел на них всех, нашептывая что-то Габби на ухо.

Когда Люси повернулась обратно к Кэму, его палец уже легко скользил по её ключице, а затем перебрался на шею. Она вздохнула и почувствовала, как вся покрывается «гусиной» кожей.

— Если тебе не нравится ожерелье, — сказал он, наклоняясь к ней, — я могу подарить тебе что-нибудь другое.

Его губы были так близко, почти, касаясь ее шеи, что Люси пришлось прижать руку к его плечу, и отступить назад.

— Мне оно правда понравилось, — сказала она, думая о коробочке, лежащей у неё на столе. Она лежала как раз возле «вазы» с цветами Даниэля, и Люси потратила полночи, переводя взгляд с одного подарка на другой, словно пытаясь оценить и сами подарки и скрытые мотивы дарителей. Кэм был настолько открытым, что его было легче вычислить. Как будто он был алгеброй, а Даниэль вычислением. Она всегда любила вычисление, которое иногда требовало потратить более часа, чтобы выяснить ответ.

— Я считаю ожерелье великолепным, — повторила она, — У меня просто не было, еще подходящего случая, чтобы надеть его.

— Прости, — сказал он, поджав губы. — Я не должен на тебя давить.

Его темные волосы сегодня были зачесаны назад и открывали большую часть его лица чем обычно. Он вдруг показался ей старше, взрослее. В том, как он смотрел на неё было что-то напряженное, его большие зеленые глаза изучали её, как будто бы он одобрял, то, что видел внутри неё.

— Мисс София сказала, что даст тебе отдохнуть из-за событий этих последних дней. Я знаю, она права, тебе пришлось многое пережить. Но ты должна знать, как много я о тебе думал. Все время. Я хотел увидеть тебя.

Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони и Люси почувствовала подступившие слезы. Ей пришлось пережить так много. И она чувствовала себя ужасно от того, что собиралась плакать не из-за Тодда, смерть которого имела значение, а должна была бы значить еще больше, а по чисто эгоистическим причинам. Просто потому что эти два дня, прошедшие со дня гибели Тодда, снова вернули ее в прошлое, к прошлой боли от потери Тревора и ее жизни до «Меча и Креста». Эти дни заставили ее вспомнить то, с чем, как она думала, она уже давно покончила и не хотела обсуждать их ни с кем. Теперь ее поджидало еще больше Теней, чтобы обидеть ее.

Казалось, будто Кэм почувствовал это, или, по крайней мере, что-то похожее, потому что обнял её, положил голову Люси на свою сильную, широкую грудь, и стал легонько баюкать.

— Все хорошо, — мягко уговаривал он, — Все будет хорошо.

И возможно, она ничего не должна была объяснять ему. Казалось чем более расстроенной она себя чувствовала, тем ближе ей становился Кэм. Что, если этого было достаточно: просто стоять здесь, находясь в надежных руках того, кто всегда заботился о ней и позволить ему утешить и успокоить её хоть на какое-то время.

Но это было слишком тяжело выдержать.

Люси не знала, как отодвинуться от Кэма. Он всегда был таким милым. И он ей нравился и с первого дня в школе был очень добр к ней, и все же из-за постояного чувства вины, сейчас он раздражал её. Он был таким чудесным, чутким, в точности таким, в ком она должна была бы нуждаться сейчас. Он был таким… но он не был Даниэлем.

Вдруг возле её плеча появилась маленькая тарелочка, на которой лежала «пища Ангелов» — кекс. Люси сразу же узнала изящную ручку с безукоризненным французским маникюром, которая держала её.

— Там еще есть пунш, который нужно выпить, — сказала Габби, передавая еще один кекс Кэму. Он впился взглядом в его матовую поверхность. — С тобой все в порядке? — спросила Габби у Люси.

Люси кивнула. Впервые, Габби появилась точно тогда, когда Люси нужна была помощь. Улыбнувшись друг другу, Люси приняла кекс в знак благодарности. Затем откусила маленький кусочек. Сладко.

— Пунш звучит заманчиво, — сказал Кэм, скрипнув зубами. — Почему бы тебе не принести нам пару стаканчиков, Габби?

Габби закатила глаза на Люси. — Сделай добро одному человеку, и он начнёт обращаться с тобой как с рабом.

Люси рассмеялась. Кэм немного вышел за рамки приличий, но для Люси было слишком очевидно, чего он добивался.

— Я их принесу, — сказала Люси, готовая наконец свободно вздохнуть. Она подошла к столу с пуншем и стала рассматривать муху на его поверхности, когда кто-то прошептал ей на ухо.

— Ты хочешь уйти отсюда?

Люси повернулась, готовясь уже произнести какое-нибудь оправдание для Кэма, что нет, она не может сбежать, не сейчас, и не с ним. Но тот, кто протянул руку и прикоснулся к ее запястью большим пальцем не был Кэмом.

Это был Даниэль.

Она начала понемногу таять. В среду была её очередь для телефонного разговора, но уже только десять минут, и она отчаянно хотела услышать голос Калли и поговорить с родителямя. Поговорить о чем-то, что происходило по ту сторону от железных ворот, о чем-то, кроме мрачного однообразия двух последних дней.

Но уйти отсюда? С Даниэлем? Она кивнула.

Кэм возненавидит ее, когда он увидит, что она уходит. А он увидит. Он все еще смотрит на нее. Она чувствовала затылком напряженный взгляд его зеленых глаз. Но, все равно, она уйдет. Она вложила свою руку в ладонь Даниэля.

— Пожалуйста.

Прежде, когда они прикасались друг к другу, даже случайно, только один из них не отстранялся, и обычно это был Даниэль, поток тепла, всегда устремлялся к Люси обещая перерасти оплавляющий тело жар. Не в этот раз. Люси посмотрела на руку Даниэля, держащую ее, сейчас ее телу хотелось большего. Больше тепла, больше знакомого покалывания, больше Даниэля. Ей стало почти, но не совсем, так же хорошо, как в ее последнем сне. Она едва могла осознавать, что идет, медленно переставляя ноги, ощущая только блаженную радость от его прикосновения.

Казалось, она только моргнула, а они уже были у ворот кладбища. Далеко позади них, остальная часть похоронной процессии была уже не видна. Они уходили все дальше.

Внезапно Даниэль остановился и без предупреждения отпустил её руки. Она задрожала, почувствовав холод.

— Ты и Кэм… — сказал он, позволяя словам повиснуть в воздухе как вопрос. — Вы много времени проводите вместе?

— Похоже, тебе это не слишком нравится, — тотчас сказала она, почувствовав себя очень глупо из-за того, что пытается разыгрывать из себя скромницу. Она лишь немного хотела поддразнить его ревнивой интонацией, но его лицо и его тон были чересчур серьезными.

— Он не… — Начал было говорить Дэниель. Он смотрел на красно-хвостого ястреба сидевшего в ветвях дуба над их головами. — Он недостаточно хорош для тебя.

Люси слышала уже раньше, как люди говорили это множество раз. Это было то, что все всегда говорят. Не достаточно хорош. Но, когда слова сорвались с губ Даниэля, они прозвучали очень веско, и, каким-то образом, правдиво и значимо, а не рассеянно и пренебрежительно, как в прошлом для нее всегда звучала эта фраза.
— Что же, — сказала она тихо, — тогда кто хорош?

Даниэль опустил руки на пояс. Его плечи затряслись в беззвучном смехе. — Я не знаю, — наконец сказал он. — Это сложный вопрос.

Не совсем такой ответ ожидала услышать Люси.

— Это совсем не трудно, — сказала она, пряча руки в карманы, чтобы снова не потянуться к нему. — быть достаточно хорошим для меня.

Глаза Даниэля выглядели так, будто заполнились болью, их красивый серо-фиолетовый цвет, за какие то мгновения сменил глубокий темно-серый.

— Нет, — сказал он. — Нет, это тяжело.

Он устало потер лоб, и откинув волосы, лишь назад на секунду. Достаточно надолго. Люси увидела ссадину на лбу. Она уже заживала, но Люси была уверена, что этой не было, тогда… раньше.

— Что случилось с твоим лбом? — спросила она, потянувшись к нему.

— Я не знаю, — отрезал он, отталкивая ее руку, достаточно сильно, чтобы она отступила назад. — Я не знаю, откуда это.

Он выглядел более обеспокоенным этим, чем сама Люси. Это удивило ее. Это ведь была всего лишь небольшая царапина.

Позади них послышался шорох гравия. Кто-то шел к ним. Они оба обернулись.

— Я же говорила тебе, что не видела ее, — говорила Молли, скидывая руку Кэма, когда они поднялись на кладбищенский холм.

— Пошли, — сказал Даниэль, ощущая все, что она чувствовала — она была почти уверена в этом — еще до того, как она кинула на него обеспокоенный взгляд.

Она знала, куда он поведет ее, в ту же минуту как решила уйти сним. Туда, за церковь-гимнастический зал, в их лес. Она знала это также четко, как предвидела его позу в гимнастическом зале, прежде, чем она увидела его на разминке со скакалкой. Также, как она знала об этих шрамах на лбу, прежде чем увидела их.

Они шли в одинаковом темпе, шагами одинаковой длины. Их ноги ступали по траве в одно и то же время, каждый раз, пока они не добрались до леса.

— Если ты придешь в какое-то место более одного раза с одним и тем же человеком, — сказал Даниэль, говоря больше сам с собой, — Думаю, оно уже не будет принадлежать лишь тебе одному.

Люси гордо улыбнулась, уловив скрытый смысл в его словах: Даниэль никогда раньше не был на озере с кем-то еще. Только с ней.

Когда они вошли в лес, она почувствовала прохладу в тени под деревьями, на своих обнаженных плечах. Здесь пахло как в большинстве прибрежных лесов штата Джорджия: ароматом дубовой мульчи, который Люси раньше ассоциировала с Тенями, а теперь связывала это с Даниэлем. Она не должна была бы чувствовать себя в безопасности после всего того, что случилось с Тоддом, но идя рядом с Даниэлем, Люси поняла, как впервые дышит свободно за прошедшие дни.

Она подумала, что он привел ее сюда из-за того, что в прошлый раз сбежал от нее так неожиданно. Как-будто ему была необходима вторая попытка, чтобы на этот раз сделать все правильно. Их первое настоящие свидание, начавшееся так чудесно, в конце концов обернулось для, Люси ощущением глубокой жалости к себе. Даниэль должно быть понимал это и чувствовал себя неловко из-за своего стремительного ухода.

Они достигли уже знакомой магнолии, и посмотрели на озеро. Последние солнечные лучи оставили золотистый след на воде, пока огненный шар скатывался за пелену густого леса на западе. Все здесь выглядело иначе в вечернее время. Весь мир вокруг них будто светился.

Даниэль прислонился к дереву и наблюдал, как она смотрит на озеро. Она стояла возле него под блестящими, словно покрытыми воском, листьями и белыми цветами, которые давно уже должны были бы опасть в это время года, но выглядели так же чисто и свежо, словно была весна. Люси вдохнула мускусный аромат его тела, и почувствовала себя ближе к Даниэлю, чем он обычно ей позволял. Ей понравилось, как их чувства, словно возродились, словно возникли из ниоткуда.

— В этот раз мы не совсем одеты для плавания, — сказал он, указывая на черное платье Люси.

Она теребила изящный разрез подола платья на коленях, представляя себе как была бы шокирована ее мама, если она угробит хорошее платье из-за того, что они решили поплавать в озере.

— Возможно мы могли бы просто посидеть тут, опустив ноги воду?

Даниэль махнул рукой в сторону красного крутого скалистого выступа, спускавшегося к самой воде. Они перелезли через толстые, рыжевато-коричневые камыши и озерную траву, хватаясь за корявые корни живых дубов, чтобы не упасть. Здесь, берег озера был устлан галькой. Вода в озере была такой спокойной, что Люси подумала, что она могла бы ходить по ней.

Люси скинула свои черные балетки и скользнула по усеянной лилиями поверхности воды пальцами ног. Сегодня вода была холоднее. Даниэль сорвал пучок озерной травы и начал переплетать между собой ее толстые стебли.

Он посмотрел на нее. — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выбраться отсюда…

— Все время, — ответила она со стоном, решив что он спросил ее, просто из-за того что сам об этом мечтал. Конечно, она хотела бы оказаться так далеко от «Меча и Креста», насколько это вообще было возможно. Кто бы не захотел? Но она, по крайней мере, старалась четко отличать мечты от реальности, и всерьез не рассматривала возможность их с Даниэлем побега.

— Нет, — сказал Даниэль, — Я имею ввиду, рассматривала ли ты возможность действительно уйти куда-нибудь еще? Просила ли родителей о переводе? Просто… «Меч и Крест» не кажется мне наиболее подходящим вариантом для тебя.

Люси уселась на камень напротив Даниэля и крепко обняла свои колени. Неужели он считал ее недостойной, чтобы находиться здесь? Она, что же, была слишком плоха даже для коррекционной школы-интерната? Люси почувствовала себя оскорбленной.

Она прочистила горло. — Я не могу позволить себе такую роскошь, как возможность серьезно рассматривать варианты уехать куда-нибудь еще. «Меч и Крест»… — Она помолчала, — вполне возможно, последний шанс для меня.

— Да ладно, — сказал Даниэль.

— Ты не знаешь…

— Я знаю. — вздохнул он. — Всегда есть еще одна попытка, Люси.

— Это что-то из Библии, Даниэль? — спросила она. Она чувствовала что уже почти кричит. — Но если ты так хочешь избавится от меня, то что мы здесь делаем? Никто не просил тебя тащить меня сюда.

— Нет, — согласился он. — Ты права. Я просто подумал, что ты не такая, как остальные. Для тебя должно быть место получше.

Сердце Люси забилось быстрее. Так как оно обычно билось когда рядом был Даниэль. Но сейчас дело было не в этом. Ее прошиб холодный пот, она собралась с духом, и сказала:.

— Когда я приехала сюда, — сказала она, — Я дала себе обещание, что я никому не стану рассказывать о моем прошлом, или о том что я натворила, чтобы попасть сюда.

Даниэль опустил голову на руки.

— О чем ты говоришь? Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось с тем парнем.

— Ты знаешь о Треворе? — Лицо Люси исказилось. Нет, невозможно. Как Даниэль мог знать? — Что бы Молли ни сказала тебе…

Нет, уже слишком поздно. Даниэль был тем, кто нашел их с Тоддом. Если Молли рассказала ему что-нибудь о том, что Люси уже была причастна к другой загадочной смерти на пожаре, она не могла себе даже представить как сможет все это объяснить ему.

— Послушай, — терпеливо проговорил он, беря ее руки в свои. — То, что я тебе скажу, не имеет никакого отношения к твоему прошлому.

Она едва ли могла поверить в это. — Тогда, это связано с Тоддом?

Он покачал головой. — Это связано с этим местом. Это касается вещей…

Прикосновение Даниэля всколыхнуло что-то в ее памяти. Она начала думать о странных Тенях, которых она видела в ту ночь. О том, как сильно они изменились, с тех пор, как она попала в эту школу. От их скрытых, тревожных угроз раньше и до их почти полномасштабного наступления теперь, когда Тени просто терроризировали ее.

У нее что-то было явно не в порядке с психикой, и, наверно, Даниэль чувствовал это в ней. Может быть, он и думал, что она симпатичная девчонка, но в глубине души он был уверен, что она серьезно больна. Вот поэтому он так хотел, чтобы она ушла, чтобы у него не возникло искушения увлечься кем-то, вроде нее. Если это правда, было то, о чем думал Даниэль, значит, он не знал и половины всего.
— Возможно, это связано со странными черными Тенями, котрые я видела той ночью, когда Тодд погиб? — медленно проговорила она, надеясь шокировать его. Но как только она это произнесла, то поняла, что на самом деле ее целью было не шокировать Даниэля еще больше… а просто, наконец, кому-то об этом рассказать. Все равно терять ей было уже нечего.

— Что ты сказала? — медленно спросил он.

— Ну, ты же знаешь… — сказала она, небрежно передернув плечами, пытаясь преуменьшить смысл своего признания. — Один раз в день или больше, меня посещают эти темные вещи, которые я называю Тенями.

— Не ёрничай, — сказал Даниэль сухо. И хотя его тон ее больно задел, она знала, что он был прав. Ей и самой не понравилось с какой легкой небрежностью, прозвучали эти слова, когда на самом деле ее израненная душа кровоточила. Но может ли она в этом признаться? Могла ли она? Он кивнул, чтобы она продолжала. Его глаза, казались магнитом, который вытягивал из нее правду.

— Это длится на протяжении последних двенадцати лет, — призналась она наконец, с глубоким содроганием. — Раньше это происходило только ночью, если я оказывалась поблизости от водоема со стоячей водой или в темном сумраке густого леса, но теперь… — Ее руки дрожали. — Теперь «это» настигает меня практически везде.

— Что они делают?

Она бы подумала, что он просто решил посмеяться над ней, пытаясь заставить ее разговориться, чтобы затем получить возможность поиздеваться над ней, но его голос звучал глухо и хрипло, а в его лице не было ни кровинки.

— Обычно они появляются, и делают вот так. — Она протянула руку к затылку Даниэля и легонько пощекотала его, демонстрируя свои ощущения. На этот раз она не пыталась просто еще раз прикоснуться к нему, сейчас это было единственным способом чтобы он ее понял. Тем более, что с некоторых пор Тени начали посягать на ее тело весьма ощутимым, физическим воздействием. Даниэль даже не вздрогнул, и она продолжила. — Иногда они становятся действительно наглыми, она подтянула колени и скрестила руки на груди. — И тогда они проходят прямо сквозь меня. — Теперь она смотрела прямо на него. Ее губы дрожали и она не могла поверить, что она на самом деле так открыто говорит об этом, не говоря уже о то что говорит все это Даниэлю. Рассказывает обо всех этих жутких вещах, которые она видела. Ее голос упал почти до шепота, когда она сказала: — В последнее время, они, похоже, не желают уходить, пока они… — она сглотнула, — не заберут чью-то жизнь или не собьют меня с ног.

Она слегка задела его плечом, совершенно случайно, но даже от ее легкого прикосновения, Даниэль вдруг упал.

Его падение оказалось для нее таким неожиданным, что она тоже случайно потеряла равновесие и навалилась прямо на него. Даниэль лежал плашмя на спине, глядя на нее широко открытыми глазами.

Глаза.

Она не должна была говорить ему об этом. И вот теперь, она лежит сверху, только что открыв ему свою самую сокровенную тайну, из-за которой ее можно назвать сумасшедшей.

А единственное чего она хочет сейчас, так это поцеловать его.

Ее сердце колотилось невероятно быстро. Затем она сообразила: Это был стук обоих сердец, устремленных друг к другу. Своего рода отчаянный разговор, который они вели без слов.

— Ты действительно видишь их? — прошептал он.

— Да, — прошептала, понимая что не должна и дальше лежать вот так, что ей следует подняться и вернуться назад. Однако, она не могла оторваться от груди Даниэля. Она пыталась понять о чем он думает, о чем может думать любой нормальный человек услышав такое признание.

— Дай угадаю, — угрюмо сказала она, — сейчас ты уверен, что мне пора в психушку.

Он выбрался из под нее, оставив ее лежащей, практически лицом на скале. Ее взгляд неторопливо поднимался вверх переходя от вида его стоп, к его стройным сильным ногам, затем задержался на его торсе, и, наконец, остановился на его лице. Он смотрел вдаль, на лес.

— Этого раньше никогда не случалось, — сказал он.

Люси поднялась на ноги. Лежать одной показалось ей унизительно. К тому же, ей вдруг показалось, что он вообще ничего не слышал из того, что она ему недавно рассказала.

— Чего никогда не случалось? До чего?

Он развернулся к ней и обхватил ее лицо руками. Она затаила дыхание. Он был так близко. Его губы сейчас почти соприкасались с ее. Люси даже больно ущипнула себя за бедро, чтобы убедиться, что все это ей не снится. Больно. Нет, сейчас она точно не спала.

Затем он стремительно рванул в сторону. Он стоял перед ней, учащенно дыша, крепко прижав руки к телу.

— Расскажи еще раз, что ты видела.

Люси повернулась лицом к озеру. Прозрачная голубая вода нежно окутывала берег, и ей захотелось туда нырнуть. Сделать то, что делал Даниэль в последнее время, когда был слишком напряжен. Так почему бы и ей не сделать этого?

— Ты очень удивишься, услышав это, — отрешенно проговорила она. — К тому же, мне совершенно не хочется сидеть здесь с тобой и рассказывать, насколько я безумна.

Даниэль не ответил, но она почувствовала на себе его взгляд. Когда она наконец осмелилась обернуться на него, то увидела что он выглядет встревоженным и каким-то бесконечно грустным, словно смирившимся с чем-то, зрачки его глаз были сейчас расширены так сильно, что его серые глаза казались почти черными. Она поняла, что опять чем-то сильно разочаровала его. Конечно после ее полубезумного признания, каким же еще ему было выглядеть. Но почему он казался ей таким измученным?

Он шагнул ей навстречу и склонился так, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. Люси с трудом могла это выносить. Однако, сдвинуться с места было еще труднее. Нарушить охватившее ее оцепенение мог только сам Даниэль, который сейчас, закрыв глаза, склонялся к ней все ближе и ближе. Его губы приоткрылись в ожидании. Она боялась даже вздохнуть.

Она закрыла глаза и приблизила свое лицо к нему, тоже приоткрыв губы.

Она ждала.

А поцелуй, ради которого она была готова умереть, все не наступал. Она открыла глаза, в растерянности от того, что ничего не происходило, только слышался шорох травы под ногами. Даниэль ушел. Снова. Она удрученно вздохнула, даже не удивившись этому.

Было что-то странное в том, чтобы наблюдать за тем, как он шел обратно к лесу. Люси вдруг показалось, что она, подобно самому лучшему охотнику, без особого труда по едва заметным приметам находившему свою жертву, с легкостью может отыскать след Даниэля. Правда, не считая того, что этот конкретный след был слишком необычным. Это было чем-то большим, более четким, и в то же время, менее уловимым.

Будто фиолетовое свечение освещало его обратный путь через лес. Оно напомнило ей, тот странный свет, который она видела во время пожара в библиотеке. Она определенно там что-то видела. Она оперлась на камень и отвела взгляд в сторону, потом сморгнула и потерла глаза. Снова посмотрела вслед Даниэлю. Но ничего не изменилось. Она словно смотрела через неправильно подобранные очки: старые дубы и трава под ними, и даже птицы на ветвях, все казалось размытым и будто дрожащим, похожим на колеблющийся воздух, если смотреть на него через пламя костра. И все вокруг просто купалось в приглушенном фиолетовом свечении, и это свечение издавало едва уловимый шум. Она испуганно обернулась, озираясь вокруг, как если бы искала врага, притаившегося где-то рядом, испуганная тем, что означали для нее эти перемены.

Что-то опять происходило с ней, а она не могла никому рассказать об этом. Она постаралась сосредоточиться взглядом на озере, но даже оно вдруг показалось ей темнее, каким-то почти нереальным.

Глава 14. «Пустые руки»
Во вторник дождь лил весь день не переставая. Черные, как смоль, тучи накатывали с запада и сбивались в плотную стену над кампусом. Все это не помогало прояснить мысли Люси. Дождь то едва моросил, то поливал как из ведра, потом шел град, а потом все начиналось сначала. Студентам даже не позволили выходить во двор во время перерывов, и к концу урока вычислений Люси стала сходить с ума. Она поняла это, когда ее записи в тетради неузнаваемо изменились с описания теоремы о среднем значении к совершенно непонятному на первый взгляд списку:

15 Сентября: вступительный «фак» (оскорбительный жест) от Д.

16 сентября: падение статуи, рука на голове, защищающая меня (поочередно нащупывающая выход); немедленный уход Д.

17 сентября: Возможно неправильно понятый кивок Д. как предложение пойти на вечеринку Кэма. Тревожное открытие отношений Д. и Г. (ошибка?)

Просто Даниэль был таким непредсказуемым: то добрым и страстным, то злым и неприветливым. Возможно, он чувствовал то же смятение чувств по отношению к ней? Если бы ее приперли к стенке и заставили отвечать, то Люси наверняка бы утверждала, что любая странность с ее стороны была лишь отражением непроницаемой загадочности с его стороны. Нет. Это был как раз тот неудачный выбор аргументов, благодаря которым можно было долго ходить по кругу.

Нет уж, надоело. Люси устала играть в игры. Она просто хотела быть с ним. Только вот не знала почему. Или как с этим быть. Или узнать, что это значит быть с ним. Все, что она знала, это то, что несмотря ни на что, он был единственным, о ком она постоянно думала. Единственным, о ком она беспокоилась. Она решила составить что-то типа алгоритма их отношений, чтобы разобраться в чем была ее ошибка. Почему он или отталкивал ее или уходил. Но составленный ею список ясности не добавил, а ее расстройство усугубил. Она смяла бесполезную страницу в комок.

Когда наконец прозвенел звонок, известивший всех о конце занятий на сегодня, Люси быстро выбежала из класса. Обычно она ждала Арриан или Пенни, чтобы составить им компанию, страшась момента, когда придется возвращаться в спальню, где она останется наедине со своими мыслями. Но сегодня, для разнообразия, ей не хотелось никого видеть. Она не могла дождаться окончания занятий. Она знала только один безошибочный способ отвлечься от мыслей о Даниэле: долгое, изнурительное, плавание в одиночестве.

В то время, как другие студенты подтягивались к жилому корпусу, Люси низко надвинув на голову капюшон своего черного свитера ринулась под дождь, стремясь побыстрее добраться до плавательного бассейна.

Как только она спрыгнула со ступенек Огастина, она натолкнулась на что-то высокое и темное. Кэм. Когда она немного толкнула его, гора учебников в его руках пошатнулась и, вместе с теми, что держала сама Люси, упала на мокрый асфальт с глухим стуком. Он тоже был в черном капюшоне, натянутом на голову, наушники закрывали уши. Наверно он тоже ее не заметил. Они оба только что пребывали в своих собственных мирах.

— Ты как, в порядке? — спросил он, положив ей руку на спину.

— Все хорошо, — ответила Люси. Она едва не споткнулась о рассыпавшиеся учебники Кэма.

— Ну теперь, когда мы свалили книги друг другу, то следующим шагом для наших рук будет случайно коснуться, пока мы их собираем?

Люси рассмеялась. Когда она передала ему одну из книг, он взял ее за руку и сжал. Дождь пропитал его темные волосы, и крупные капли собрались на его длинных густых ресницах. Он выглядел действительно здорово.

— Как сказать «смущенный» по французски? — спросил он.

— Хм… gene, — начала говорить Люси, сама чувствуя себя немного смущенной. Кэм все еще держался за ее руку. — Подожди, разве не ты, получил А на экзамене по французскому вчера?

— Ты заметила? — спросил он. Его голос звучал странно.

— Кэм, — сказала она, — все в порядке?

Он наклонился к ней и смахнул капельку воды, которая как она чувствовала стекала по ее переносице. Единственное прикосновение его пальцев заставило ее вздрогнуть, и она не смогла удержаться от мысли, о том, как хорошо и тепло ей будет в его объятиях, как тогда, когда он обнял ее на кладбище.

— Я думал о тебе, — сказал он. — Жаждал тебя увидеть. Я тогда долго ждал тебя, но кто-то сказал мне, что ты уже ушла.

У Люси было чувство, что он точно знает с кем она ушла. И что он хотел, что бы она это поняла.

— Мне очень жаль, — сказала она, стараясь перекричать, раскаты грома.

— Давай выбираться из этого дождя. — Кэм потянул ее обратно ко входу в Огастин.

Люси посмотрела через его плечо в сторону старой церкви. Она хотела быть там, а не здесь или где-либо еще с Кэмом. По крайней мере, не сейчас. Ее голова разрывалась от мыслей, желаний и эмоций. Ей нужно было время и пространство вдали от всех, чтобы разобраться с ними.

— Я сейчас не могу, — сказала она.

— Как насчёт позже? Как насчёт сегодня вечером?

— Да, позже, хорошо.

Он просиял. — Я зайду к тебе.

Он удивил ее, притянув к себе, лишь на краткий миг, и нежно поцеловал в лоб. Люси мгновенно успокоилась, как будто получила укол сильного транквилизатора.

И прежде чем она смогла почувствовать что-либо еще, он отпустил ее и быстро зашагал в сторону жилого корпуса. Люси покачала головой и медленно пошлепала в бассейн. Очевидно ей потребуется разобраться гораздо в большем, чем только в Даниэле.

Возможно, будет неплохо, даже весело, провести время в компании Кэма сегодня вечером. Если бы дождь перестал, он бы вероятно повел ее в какую-нибудь секретную часть кампуса и снова удивил бы ее, действуя в свойственной ему манере. Он всегда заставлял ее чувствовать себя особенной.

Люси улыбнулась. С тех пор как она последний раз была в госях у местной «Фитнес-леди» (так окрестила Арриан тренажерный зал), обслуживающий персонал школы начал борьбу с лианами Кудзу. Они очистили от зеленого покрывала растительности большую часть фасада здания, но только наполовину, и зеленые лозы, как щупальца болтались по всей двери.

Люси пришлось наклониться и пройти под несколькими длинными усиками, чтобы можно было попасть внутрь. В бассейне было пусто, и звук падающих капелек воды был тихим по сравнению с ревом бушевавшей грозы снаружи. Большинство светильников были выключены. Она не спрашивала, можно ли ей было приходить заниматься в бассейн после закрытия, но дверь была не заперта, и, в конце концов, там не было никого, чтобы остановить ее. В тусклом коридоре, она прошла мимо древних свитков на латыни в стеклянных витринах, и миниатюрной копии мраморной Пьеты. Она остановилась перед дверью в тренажерный зал, в котором после неудачной «гонки» в бассейне, столкнулась с Даниэлем делавшим разминку. Это был Знак. Это было бы прекрасным дополнением к ее старому списку:

18 сентября: Д. обвиняет меня в преследовании его.

20 сентября: Пенни убеждает меня действительно начать следить за ним. Я согласилась.

Черт, черт, черт! Она просто увязла по уши в черной дыре ненависти к самой себе. И все же она не могла остановиться.

В середине коридора, она застыла. Вдруг она поняла, почему весь день ее снедало нестерпимое желание быть с Даниэлем. Это желание было таким сильным, что она напрочь забыла о Кэме. Она мечтала о них обоих прошлой ночью.

Во сне она блуждала в густом тумане, держа кого-то за руку. Потом она обернулась, думая, что увидит Даниэля. Но несмотря на то, что руки, сжимавшие ее, были нежными и несли утешение, они были не его. Это были руки Кэма. Он одаривал ее легкими бесчисленными поцелуями, и каждый раз когда Люси смотрела на него, его яростные зеленые глаза будто сверлили ее насквозь, требуя чего-то, чего она не могла понять.

Затем Кэм исчез, туман растворился, а Люси плотно обхватили руки Даниэля, так как она мечтала. Он прижал ее к себе и стал целовать так яростно, как будто злился на нее, и каждый раз, когда его губы отрывались от ее рта, хоть на полсекунды, ее охватывала яростная жажда, заставляя кричать от боли. На этот раз, она знала, что у него были крылья, и она обернула их вокруг себя, как большое теплое одеяло. Она хотела прикоснуться к ним, обернуть их вокруг себя и Даниэля полностью, но вскоре легкое бархатистое прикосновение начало исчезать, покидая ее. Он перестал целовать ее и смотрел ей в лицо, словно ждал чего-то. Она не понимала странного жгучего страха, нарастающего внизу живота. Но он там был, разрастался как пожар, пока не стал настолько нестерпимо жгучим, что она просто не могла его выносить. Именно в этот момент боли и отчаяния она проснулась. Последнее что во сне видела Люси, было то, как страх сжег ее изнутри дотла, безжалостно превращая в пепел. Она проснулась вся в поту, ее волосы, подушка, пижама все было влажным и внезапно ей стало очень холодно. Она лежала, дрожа, совсем одна до самого рассвета.

Люси потерла, пропитанные дождем рукава, чтобы хоть немного согреться. Ну конечно, сон оставил ее с пылающим огнем в сердце и дрожью в костях, от которой она не смогла избавиться весь день.

Именно поэтому она пришла сюда поплавать, чтобы попытаться избавиться от этих чувств и освежиться.

Ее черный спидометр был уже настроен и она не забыла взять очки. Она распахнула дверь в бассейн и встала на бортик для прыжков с высоты, вдыхая влажный воздух, с примесью хлора. Сейчас, не отвлекаясь на других студентов или на трель свистка тренера Диэнт, Люси смогла ощутить присутствие чего-то еще в церкви. Чего-то почти святого. Возможно ей так казалось, потому что плавательный бассейн был такой великолепной залой, даже с дождем, заливающимся сквозь трещины витражей. Даже с незажженными свечами на красной стороне алтаря. Люси попыталась представить, как выглядело это место до того, как бассейн заменил церковные скамьи, и она улыбнулась, ей понравилась идея поплавать над молящимися головами.

Она опустила защитные очки и прыгнула. Вода была теплой, намного теплее дождя, и раскаты грома снаружи прозвучали слабо и далеко, когда она погрузилась с головой в воду. Она оттолкнулась и начала медленную разминку кролем.

Ее тело быстро расслабилось, и через несколько кругов Люси увеличила скорость и поплыла стилем баттерфляй.

Она чувствовала как «загорелись» все ее конечности, но преодолевала боль. Это было именно то чувство, которое она испытала проснувшись сегодня. Точное попадание в цель. Если бы она могла просто поговорить с Даниэлем… По нормальному поговорить, без попыток помешать ей и пытаться уговорить ее перевестись в другую школу или внезапных исчезновений еще до того, как она успеет к нему подойти. Это могло бы помочь. Хмм… В принципе ей нужно просто связать его и засунуть кляп в рот, может быть хотя бы тогда он станет ее слушать. Но что бы она сказала? Все, о чем она могла говорить, это чувства, которые она испытывала к нему, которые, если бы она думала о нем, не имели бы ничего общего с любым из их действий. А что если она сможет вернуть его обратно на озеро? Он был бы единственным, кто знал об этом, озеро стало бы их личным местом. На этот раз она смогла бы привести его туда, и она была бы очень осторожной, чтобы не сделать ничего, что могло бы вывести его из себя.

Это не работало. Дерьмо. Она делает это снова. Она должна была просто поплавать. Только поплавать. Она будет плавать до тех пор, пока не устанет настолько, что не сможет думать ни о чем кроме бассейна и плавания, особенно о Даниэле. Она плавала и плавала, но вдруг…

— Люси!

Пока ее не прервала, Пенни, стоявшая на краю бассейна.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Люси, откашливаясь от воды.

— Это что ты здесь делаешь? — повторила Пенни. — С каких пор, ты добровольно тренируешься? Мне не нравится эта твоя новая черта.

— Как ты меня нашла? — Пока Люси не сказала это вслух, она не осознала, что это звучит слишком грубо, будто она пытается избегать Пенни всеми способами.

— Кэм мне сказал, — сказала Пенни. — У нас была целая беседа. Это было очень странно. Он хотел знать, все ли у тебя в порядке.

— Это очень странно, — согласилась Люси.

— Нет, — сказала Пенни, — что было действительно странно, так это то, что он подошел ко мне, чтобы поговорить. Мистер популярность… и я. Нужно ли мне излагать и дальше мое изумление? Дело в том, он был на самом деле очень милым.
— Ну, ладно он милый. — Люси стянула свои очки через голову.

— С тобой, — сказала Пенни. — Он настолько милый, что выбрался из школы, чтобы купить тебе, то ожерелье, которое ты никогда не носишь.

— Я одевала его однажды, — сказала Люси. И это было правдой. Пять ночей назад, когда во второй раз Даниэль оставил ее в замешательстве на берегу озера, она осталась один на один со странно светящейся тропинкой, по которой он ушел в лес. Она не никак не могла выбросить эту картинку из головы и заснуть. Поэтому она и одела ожерелье. Она заснула прижимая его к ключице, и проснулась с его теплом на своей руке.

Пенни помахала тремя пальцами перед Люси, будто бы говоря — Привет? Как ты к этому относишься….?

— Мое отношение к этому, — наконец сказала Люси, — заключается в том, что я не настолько поверхностна, чтобы искать парня, который покупал бы мне подарки.

— Не так поверхностна, да? — съязвила Пенни. — Тогда я настоятельно советую тебе сделать, не поверхностный-список, почему ты так относишься к Даниэлю. Значит, это не потому что у него прелестнейшие в мире серые глазки или оох, как пульсируют его мышцы на солнце!!!.

Люси была сломлена высоким фальцетом Пенни и тем, как она держала руки прижатыми к сердцу. — Он просто заставляет меня…, - сказала она, не глядя на Пенни. — Я не могу это объяснить.

— Неужели он заслужил то, чтобы ты его игнорировала? — покачала головой Пенни.

Люси не рассказала ей о времени которое она провела вместе с Даниэлем, о моментах, когда она видела в его глазах вспышку заботы. Он заботился о ней. Поэтому Пенни не могла понять чувств Люси. Они были слишком личные, и слишком сложными, чтобы ей объяснить. Пенни присела перед Люси.

— Смотри, вот причина почему я пришла. Я искала тебя, чтобы затянуть тебя в библиотеку для продолжения миссии «Даниэль»!

— Ты нашла книгу?

— Не совсем, — сказала Пенни, протягивая руку, чтобы помочь Люси вылезти из бассейна. — Шедевр мистера Григори по-прежнему таинственно отсутствует, но я как бы рассортировала абонентов, взломав поисковую систему литературы мисс Софии, и всплыла пара вещей. Я думала, тебе они могут показаться интересными.

— Спасибо, — сказала Люси, поднимаясь с помощью Пенни. — Я постараюсь не быть слишком назойливой по отношению к Даниэлю.

— Все, — сказала Пенни. — Просто поторопись обсохнуть. Мы здесь без дождя, но снаружи дождь, а у меня нет зонтика.

* * *
Уже почти сухая и снова в своей одежде, Люси последовала за Пенни в библиотеку. Часть передних стеллажей была перекрыта полицейской лентой, так что девушки проскользнули через узкий проход между картотечным каталогом и справочной секцией. Вокруг все еще ощущался запах гари, к которому благодаря разбрызгивателям и дождю, добавился запах плесени.

Сначала взгляд Люси упал туда, где теперь стоял уже опаленный стол мисс Софии, возле идеального круга на старинном полированном полу библиотеки. В радиусе пятнадцати футов ничего не было. Ничего, кроме того, что подозрительно осталось неповрежденным.

Библиотекаря не было на своем месте, но раскладной столик был прямо напротив опаленного стола. Стол был удручающе голым, за исключением новой лампы, банки с карандашами и серого блокнота с записками-наклейками.

Люси и Пенни состроили друг другу гримасу, прежде чем они продолжили путь назад к компьютерным классам. Когда они прошли раздел обучения, где они последний раз видели Тодда, Люси взглянула на свою подругу. Пенни смотрела вперед и высоко держала голову, но когда Люси протянула свою руку и сжала ее ладонь, Пенни было довольно трудно сжать ее в ответ. Они подтянули два стула к компьютеру, и Пенни ввела свой логин. Люси огляделась по сторонам, чтобы убедится, что никого больше нет рядом.

На экране высветилась красная надпись об ошибке.

Пенни застонала.

— Что? — спросила Люси.

— После четырех, необходимо специальное разрешение на доступ к Интернету.

— Вот почему, здесь никогда никого нет по вечерам.

Пенни начала рыться в своем рюкзаке. — Куда я подевала этот пароль? — пробормотала она.

— Там мисс София, — сказала Люси махнув рукой, останавливая библиотекаршу, которая шла по проходу в черной блузке и коротких ярких зеленых штанах. Ее мерцающие сережки доходили до плеч, а в ее волосы был воткнут карандаш.

— Сюда, — громко прошептала Люси. Мисс София покосилась на них. Ее бифокальные очки сползли на нос, ее руки были заняты, в каждой руке у нее было по стопке книг, из-за чего она не могла поправить свои очки. — Кто там? — выкрикнула она, подходя ближе.

— О, Люсинда. Пенниуизер! — устало сказала она. — Привет.

— Мы тут задаемся вопросом, не сможете ли вы ввести пароль, чтобы мы воспользовались компьютером, — спросила Люси, указывая на сообщение об ошибке на экране.

— Вы ведь не станете выходить в социальные сети, не так ли? Эти сайты разработаны самим дьяволом.

— Нет, нет, это серьезное исследование, — сказала Пенни. — Которое вы бы одобрили.

Мисс София перегнулась через них, чтобы разблокировать компьютер. Порхая пальцами по клавиатуре, она ввела длинный пароль, который Люси ни за чтобы не разглядела. — У Вас есть двадцать минут, — сказала она категорически, уходя.

— Этого должно хватить, — прошептала Пенни. — Я нашла статьи критиков про объект нашего Наблюдения, таким образом, пока мы не разыскали книгу, по крайней мере, мы сможем узнать о чем она.

Люси показалось, что за ее спиной кто-то стоит и обернувшись она увидела, что мисс София вернулась назад и теперь стоит у нее за спиной. Люси подпрыгнула. — Извини, — сказала она. — Я не знала, что ты меня так испугаешься. Нет, я — единственная кто должен сожалеть, — сказала мисс София. Её улыбка почти заставила ее глаза исчезнуть. — После пожара стало так трудно. Но у меня нет причины, чтобы вылить все моё горе на двух моих самых многообещающих учеников.

Ни Люси, ни Пенни даже не знали, что сказать. Одно дело успокоить друг друга после пожара. А вот успокоить школьного библиотекаря казалось немного не в их сфере.

— Я пытаюсь делать все как раньше, но… — мисс София замолчала.

Пенни нервно посмотрела на Люси. — Ну, нам бы не помешала помощь с исследованиями, если, конечно, Вы…

— Я могу помочь! — мисс София придвинула третий стул. — Я вижу, вы ищете информацию о Наблюдателях, сказала она заглядывая через плечо. — Григорис были очень влиятельным кланом. Я видела это в папской базе данных. Позвольте мне посмотреть, что я смогу найти.

Люси чуть не подавилась карандашом, который она грызла. — Извините, Вы сказали Григорис?

— Ах, да, историки проследили их род вплоть до Средневековья. Они были…, - Она сделала паузу, ища слова. — Своего рода исследовательская группа, выражаясь терминами современного обывателя. Они специализировались на определенном типе фольклора, на Падших Ангелах.

Она протянулась к компьютеру между девочками и Люси снова удивилась, насколько быстро ее пальцы помчались по клавиатуре. Поисковая система пыталась докопаться до сути, подтягивая статью за статьей, первичный источник за первичным источником, все о Григорис. Семья Даниэля была везде, заполнив собой весь экран. Люси чувствовала себя немного легкомысленной. Воспоминание о ее сне снова вернулось расправляя крылья, ее тело накалялось, пока она не истлела в пепел.

— А что существуют разные виды ангелов? — спросила Пенни.

— Да, конечно, это большой объем литературы, — сказала мисс София пока распечатывала текст. — Есть люди, которые стали демонами. И те, кого Бог оставил с собой. И есть даже те, кто общался со смертными женщинами. Наконец ее пальцы остановились. — Очень опасные особи.

— А эти Наблюдатели имеют здесь какое-либо отношение к Даниэлю Григори? — внезапно спросила Пенни.

Мисс Софи поджала свои лиловые губы. — Вполне возможно. Я и сама задумывалась над этим, но вряд ли нам стоит лезть в дела других учеников, не правда ли? — Ее бледное лицо нахмурилось, как только она посмотрела на часы. — Ну, я надеюсь, что дала вам достаточно, для того чтобы начать работу над вашим проектом. Не буду больше отнимать у вас время. — Она указала на часы на экране компьютера. — У вас осталось всего лишь 9 минут.
Когда она вернулась к передней части библиотеки, Люси наблюдала за грациозностью мисс Софии. Она могла бы балансировать с книгой на голове. Она казалась была счастлива, что смогла помочь девушкам в их исследовании, но в то же время, Люси не знала, что делать с информацией, которую они только что получила о Даниэле. Пенни уже усердно писала заметки в блокнот.

— Восемь с половиной минут, — сообщила она Люси, протягивая ручку и бумагу ей. — Здесь так много информации, что восьми с половиной минут не хватит. Начинай писать.

Люси вздохнула и сделала, как ей велели. Это была скучная академическая веб-страница с тонкой голубой каемкой на бежевом фоне. В верхней части текста крупными буквами шла надпись: Клан Григорис. Прочитав имя Люси почувствовала как тепло разливается по коже. Пенни постучала по монитору ручкой, привлекая внимание Люси к их задаче. Григорис не спят. Вполне возможно, во всяком случае, Даниэль всегда выглядел усталым. Они, как правило, молчаливы. Надо проверить. Разговор с ним напоминает скрип зубов. В восьмом веке, издан указ…

Экран выключился. Их время истекло.

— Сколько получилось? — спросила Пенни.

Люси подняла свой лист бумаги. Жалкий. Она даже не помнила каракули которые написала: остроконечные перья крыльев. Пенни взглянула на неё.

— Да, я вижу, ты собираешься стать превосходным научным сотрудником, сказала она, улыбаясь. — Может быть, позже мы сможем теоретизировать игру «MASH».

Она подняла свой листок с гораздо большим количеством записей. — Хорошо, у меня их достаточно, чтобы привести нас к нескольким другим источникам.

Люси сунула бумагу в карман рядом с основным списком который она завела после всех встреч с Даниэлем. Она начала превращаться в своего отца, который не хотел находиться слишком далеко от своего уничтожителя бумаг. Она наклонилась, чтобы посмотреть в мусорную корзину, и увидела пару ног идущих по проходу к ним. Походка ей была знакома как своя собственная. Поднимаясь обратно она ударилась головой о край компьютерного стола.

— Ой, — простонала она, потирая то место, где она ударилась головой.

Даниэль замер на расстоянии нескольких футов. Выражение его лица яснее ясного говорило о том, что последнее, что ему хотелось бы прямо сейчас, так это натолкнуться на нее. По крайней мере, он появился после того, как компьютер выкинул их из системы. Ему не нужно было знать, что она преследовала его даже более активно, чем он уже думал. Но Даниэль казалось смотрел сквозь неё; его фиолетово-серые глаза пристально смотрели поверх её головы, на что-то или кого-то другого. Пенни положила руку на плечо Люси и повернула ее к человеку, стоящему за ней. Кэм склонился над Люси и ухмылялся. Сверкнула молния и Люси практически прыгнула на руки Пенни.

— Это только гроза. — сказал Кэм, потрепав её по голове. — Это пройдет скоро. Досадно, потому что ты выглядишь такой привлекательной когда напугана.

Кэм потянулся вперед. Он коснулся пальцами её плеча и начал двигаться вдоль её руки, вплоть до ее кисти руки. Ее глаза закрылись, она чувствовала себя так хорошо, и когда она открыла глаза, в ее руке была небольшая красная бархатная коробочка. Кэм приоткрыл её, и на секунду, Люси увидела вспышку золота.

— Откроешь это позже, — сказал он. — Когда будешь одна.

— Кэм…

— Я приду к тебе в комнату.

— Можем мы… — Люси посмотрела на Пенни, которая с очевидным интересом уставилась на них, как зачарованный зритель в кинотеатре, на переднем ряду.

Наконец выйдя из транса, Пенни махнула рукой. — Ты хочешь, чтобы я ушла. Я уйду.

— Нет, останься, — сказал Кэм мило, милее, чем Люси того ожидала. Он повернулся к Люси. — Я пойду. Но увидимся позже, ты мне обещаешь?

— Конечно. — она поняла что начинает краснеть. Кэм взял ее за руку и внезапно засунул и ее и бархатный футляр внутрь своего левого переднего кармана джинсов. Это была плотная посадка, и её пальцы дрогнули ощутив как напряжены мускулы его бедра. Потом он подмигнул, и повернулся на каблуках.

— Одна последняя вещь, — сказал он, проводя плавно рукой позади ее головы и подходя к ней ближе. Ее голова отклонилась назад, его наклонилась вперед, его рот закрыл ее губы. Его губы были такими же шикарными, какими они казались ей раньше, Люси ненадолго пристально посмотрела на них. Он не был глубоким, просто лёгкий поцелуй, но Люси чувствовала, это гораздо сильнее. Она не могла дышать от шока и трепета и от того, что он сделал с ней это прилюдно.

— Что… Я…

Голова Кэма вдруг резко отдернулась и его лицо исказилось гримасой боли и злости, его челюсти были крепко сжаты. Даниэль стоял прямо за ним, потирая свое запястье.

— Убери от нее свои руки.

— Не расслышал тебя, — сказал Кэм, медленно выпрямляясь.

О. Боже. Мой. Они подерутся в библиотеке. Из-за нее. Затем, за одно точное движение, Кэм бросился к Люси. Она закричала, поскольку его руки обхватили её. Но руки Даниэля были быстрее. Он ударил Кэма резко, и оттолкнул его от компьютерного стола. Кэм проворчал, когда Даниэль схватил его за волосы и прижал его голову к полу.

— Я сказал тебе, держать твои грязные руки подальше от нее, ты чертов кусок дерьма.

Пенни завизжала, схватила пенал с карандашами, и на цыпочках отошла к стене. Люси наблюдала, как она подбросила свой темно желтый пенал один раз, второй, третий раз в воздух. В четвертый раз, он подпрыгнул достаточно высоко, чтобы привлечь внимание маленьких черных камер установленных в стене. Датчик слежения направил объектив камеры влево, в сторону стеллажей с научной литературой.

К тому времени, Кэм отбросил от себя Даниэля, и теперь они кружили друг против друга, подошвы их ботинок издавали тихий скрип на полированном полу.

Даниэль начал наклоняться прежде, чем Люси поняла, что Кэм лишь притворился, что сдался. Но Даниэль все еще не уклонялся достаточно быстро. Кэм сделал резкий выпад как в нокауте, ударив Даниэля чуть ниже глаза. Даниэль отлетел назад с такой силой, что оттолкнул Люси от компьютерного стола. Он обернулся и пробормотал невнятное извинение прежде, чем ринулся обратно.

— Боже мой, остановись! — взмолилась Люси, прежде чем тот прыгнул целясь в голову Кэма.

Даниэль атаковал Кэма, нанося ему шквал ударов по плечам, а потом жестко отхлестал его по щекам.

— Даже приятно, — проворчал Кэм, поворачивая свою шею из стороны в сторону как настоящий боксер. Все еще напряженно, Даниэль обхватил шею Кэма своими руками. И стал сжимать.

Кэм ответил, отбросив Даниэля спиной на стеллаж позади него. Грохот падающих книг раздался в библиотеке громче, чем раскаты грома снаружи.

Даниэль хмыкнул и оступился. Он упал на пол с глухим стуком.

— Что еще у тебя, Григори?

Люси зашаталась, думая, что он не может встать. Но Даниэль быстро пришел в себя.

— Я покажу тебе. — прошипел он. — Снаружи. — Он подошел к Люси, а потом отстранился. — Ты останешься здесь.

Даниэль и Кэм ушли из библиотеки через запасной выход, который Люси использовала в ночь пожара. Она и Пенни замерли на своих местах. Они смотрели друг на друга с открытыми ртами.

— Идём, — сказала Пенни, волоча Люси к окну, что выходило на двор. Они прижали свои лица к стеклу, стирая рукой запотевшие следы от их дыхания.

Дождь капал с листьев. Снаружи было темно, за исключением света льющегося из библиотечного окна. Окно было грязным, в пятнах, было очень плохо видно, почти ничего. Две фигуры вывалились во двор. Оба моментально намокли. Они ругались с минуту, затем начали ходить по кругу, сжимая кулаки. Люси навалилась на подоконник и смотрела, как Кэм сделал первый шаг к Даниэлю и ударил его плечом. Затем нанес удар по ребрам. Даниэль перевернулся, ударил его в бок. Вставай. Люси заставляла его двигаться. Она чувствовала, как она пинала саму себя. Каждый раз, когда Кэм шел на Даниэля, она чувствовала это всеми своими косточками.

Она не могла стоять и смотреть.

Даниэль споткнулся на минуту, — сказала Пенни после того, как Люси отвернулась. — Но он ударил прямо и попал в лицо Кэму. Неплохо!

— Ты наслаждаешься этим? — ужаснувшись спросила Люси.

— Мой папа и я любили смотреть, UFC, сказала Пенн. — Похоже, что у обоих из этих парней есть за плечами неплохая военная подготовка, а может и не одна. Прекрасный «крест», Даниэль! — Она застонала. — Вот это мужчина!

— Что? — Люси выглянула снова. — Он ранен?

— Успокойся, — сказала Пенни. — Кто-то пришел чтобы остановить драку. Как раз в то самое время, когда Даниэль приходил в себя.

Пенни была права. Похоже, мистер Коул бежал к ним по территории кампуса. Когда он подошел туда, где ребята дрались, он стоял и смотрел на них на минуту, почти загипнотизированный тем, как они бились.

— Сделай что-нибудь, — прошептала Люси, чувствуя себя нехорошо.

Наконец, мистер Коул схватил каждого из парней за шиворот. Втроем они боролись минуту, пока, наконец, Даниэль не остановился. Он вытянул его правую руку, потом походил по кругу и плюнул несколько раз в грязь.

— Очень привлекательно, Даниэль, — сказала Люси саркастически. За маленьким исключением, так оно и было.

Теперь им предстоял выговор от мистера Коула. Он с каким-то отчаянием махал на них рукой, а они стояли с опущенными головами. Кэм ушел первым. Он трусцой побежал со двора в сторону жилого корпуса и растворился в темноте.

Мистер Коул положил руку на плечо Даниэля. Люси до смерти хотелось знать, о чем они говорили, и будет ли Даниэль наказан. Она хотела пойти к нему, но Пенни остановила ее.

— И это все из-за украшения. Так что же тебе подарил Кэм на этот раз?

Мистер Коул ушел и Даниэль остался один, стоя в свете фонаря над головой, глядя на дождь.

— Я не знаю, сказала Люси, отойдят от окна. — Чем бы это ни было, я этого не хочу. Особенно после всего этого. — Она вернулась к компьютерному столу и вытащила коробочку из кармана.

— Если ты не хочешь, то я хочу, — сказала Пенни. Она открыла футляр, а затем бросила смущенный взгляд на Люси.

Глава 16. «Балансируя»
Люси стояла на развилке дороги между кладбищем, на северной стороне кампуса, и тропинкой к озеру на южной. Был ранний вечер, рабочие-строители собирались уезжать. Свет просачиваясь сквозь ветви дубов за гимнастическим залом, рассеивался, отбрасывая пятнистые тени на лужайку, расположенную чуть дальше, по дороге к озеру, словно соблазняя Люси выбрать этот путь. Она была не уверена, куда ей следует идти. Она сжимала в руках две записки.

Первая была от Кэма и содержала извинения, которые она ожидала, и просьбу о встрече после занятий, чтобы он мог принести их ей лично. Во второй записке, от Даниэля, не было ничего кроме одной короткой фразы:

Встретимся на озере.

Она не могла этого дождаться. Ее губы до сих пор покалывало после их вчерашнего поцелуя. Она не могла выбросить из головы мысли о его пальцах гладящих ее волосы, и о его горячих губах на своей шее.

Воспоминания о другой части ночи были туманными, в особенности с того момента как она присела рядом с Даниэлем на пляже. По сравнению с тем как его руки исследовали ее тело десятью минутами раньше, теперь Даниэль казалось, боялся даже прикоснуться к ней. Она так и не смогла его отвлечь от этого. В каком-то исступлении он все время бормотал одно и то же, снова и снова:

— Что-то должно произойти. Что-то изменилось. — и смотрел на нее с болью в глазах, как если бы Люси ждала его объяснений, но она не совсем понимала, о чем он говорил. Наконец, сидя рядом с ним и глядя на лениво накатывающие на берег волны, ее сморила усталость и она заснула, уткнувшись ему в плечо.

Проснулась она часом позже, у него на руках, когда он поднимался по лестнице жилого корпуса по направлению к ее комнате. Она была поражена, сообразив, что проспала всю обратную дорогу в школу. Но еще больше ее поразило странное свечение в холле. Вокруг было темно. Свет исходил от самого Даниэля. Она не могла найти этому объяснения.

Все вокруг было залито уже знакомым мягким фиолетовым светом. Белые двери других спален, некоторые с наклейками, когда он проходил мимо них начинали тускло светиться в этом странном неоновом свете. Обычно тусклый скучный линолеум тоже будто светился. Стекло в окне, выходившем на кладбище, отбрасывало фиолетовые блики на его лицо. Это напомнило Люси то, как первые утренние солнечные лучи отбрасывали теплый желтый свет.

И все это происходило под пристальным взглядом «красных».

— Нас поймают, — прошептала она испуганно, все еще не совсем проснувшись.

— Я не беспокоюсь о «красных», — спокойно ответил ей Даниэль, проследив за ее взглядом на камеры слежения. Сначала его слова ее успокоили, но потом она поняла, что сказал он это как-то смущенно. Так, как если бы Даниэль беспокоился о чем-то другом гораздо больше.

Аккуратно положив ее на постель, он поцеловал ее легонько в лоб, а затем сделал глубокий вдох.

— Только не исчезай, — сказал он.

— На это у меня нет ни единого шанса.

— Я серьезно. — Он закрыл глаза на длительное время. — Сейчас отдыхай, но обязательно найди меня утром, до занятий. Мне нужно с тобой поговорить. Ну как, обещаешь?

Она сжала его руку и потянула к себе для еще одного, последнего поцелуя. Она удерживала его лицо между своих ладоней и таяла. Теперь он не отводил от нее взгляд и это ей очень нравилось.

Наконец, он отступил, и стоя в дверях, все еще смотрел на нее. Его взгляд заставлял ее сердце также часто биться, когда это делали его губы минутой раньше. Когда он выскользнул обратно в коридор и закрыл за собой дверь, Люси провалилась в глубокий сон.

Она проспала свои утренние занятия и проснулась только в середине дня, чувствуя себя так словно заново родилась. Ее совсем не беспокоило то обстоятельство, что она без уважительной причины пропустила уроки. Она волновалась только из-за того, что проспала свою встречу с Даниэлем. Она найдет его, как только сможет, и все ему объяснит. Около двух часов дня, почувствовав легкое чувство голода, она решила пойти подкрепиться чем-нибудь и все же заглянуть на курс по Религии мисс Софии. Люси нехотя вылезла из постели. Тут-то она и увидела два конверта, подсунутые ей под дверь, которые сразу же напомнили ей главную цель, по которой ей не стоило слишком залеживаться в постели.

Она должна была наконец-то откровенно поговорить с Кэмом. Если она пойдет на озеро, то у нее не хватит сил, чтобы покинуть Даниэля. А вот если сначала она пойдет на кладбище, то желание поскорее увидеть Даниэля придаст ей достаточно смелости, чтобы сказать Кэму слова, которые она так и не смогла произнести вчера. Еще до того как в баре все вышло из-под контроля, а обстановка стала слишком пугающей.

Таким образом преодолев свои сомнения по поводу встречи с Кэмом, Люси пошла через кампус в сторону кладбища. На улице было тепло, воздух был липким и влажным. Наверняка сегодня будет одна из тех душных ночей, когда ветер долетавший сюда от далекого океана, никогда не дул достаточно сильно, чтобы принести с собой желанную прохладу. На кампусе было безлюдно, даже листья на деревьях были недвижимы. Казалось, что только она одна, во всем «Мече и Кресте» сейчас находится в динамике. Время утренних занятий окончилось и все наверняка уже были в столовой. Может Пенни, а может и кто-нибудь еще, сейчас волнуются о том, где она опять пропадает?

Кэм стоял, опираясь на створку ворот кладбища, когда она увидела его. Он непринужденно облокотился на завитки замысловатого рисунка кованых ворот, его плечи были слегка выгнулись вперед. Он был обут в черные грубые ботинки, с металлической окантовкой на мысках, и одной ногой, он высоко подкидывал истерзанные остатки одуванчика. Люси не могла вспомнить, чтобы он когда-нибудь выглядел таким угнетенным, обычно он испытывал слишком живой интерес к окружающему миру.

Но сейчас он даже не поднял на нее взгляд, пока она не встала прямо перед ним. Его лицо было бледным, почти пепельным. Его волосы опять были зачесаны назад и она была удивлена заметив что он уже бреется. Его взгляд беспокойно ощупывал ее лицо, как будто ему было больно сосредоточиться на чем-нибудь одном. Он выглядел совершенно сокрушенным, и хотя на нем не было ни малейшеко признака того, что ему вчера досталось в драке, он выглядел так, как если бы не спал несколько дней.

— Ты пришла. — Сказал он хриплым голосом, но в конце слегка улыбнулся.

Люси захрустела костяшками пальцев, думая, что он не долго будет улыбаться. Она кивнула и достала его записку. Он было потянулся к ее руке, но она, сделав вид, что ей понадобилось убрать волосы с глаз, быстро ее отдернула.

— Я подумал, что ты злишься на меня из-за прошлой ночи, сказал он, оторвавшись от ворот. Он сделал несколько шагов в глубь кладбища, затем сел, положив ногу на ногу, на небольшую серую мраморную скамью возле первого ряда могил. Стряхнув налипшую на нее грязь и листья, он похлопал по пустому месту рядом с собой, приглашая ее присесть рядом.

— Разозлилась? — спросила она.

— Разве не поэтому ты вчера сбежала, выбежав из бара в ночь сломя голову.

Она села рядом с ним, и тоже скрестила ноги. Отсюда, она могла видеть верхушку кроны огромного старого дуба внизу, в центре кладбища, где они с Кэмом провели их послеобеденный пикник. Это казалось было так давно.

— Я не уверена, — сказала Люси. — Точнее будет сказать, что я была расстроена. Может быть, напугана. И… сильно разочарована. — Она содрогнулась вспомнив взгляд парня, схватившего ее за руку, под шквалом наносимых Кэмом ударов и расползающейся над ними черной густой Тени… — Зачем ты меня, туда пригласил? Ты же знаешь, чем все закончилось, когда Джулс и Филипп сбежали из школы.

— Джулс и Филипп просто дебилы, каждый шаг которых контролировался благодаря персональным браслетам с датчиками слежения. Разумеется, они попались. — Кэм мрачно усмехнулся своим мыслям — Мы же с тобой никогда ничего общего с ними не имели, Люси. Поверь мне. И кроме того, я не пытался встрять в еще одну драку. — Он устало потер виски, сморщив тонкую кожу вокруг них. — Я просто не мог больше видеть, как этот идиот говорил с тобой, касался тебя. Ты заслуживаешь того, чтобы к тебе прикасались с большей нежностью и уважением. — Его зеленые глаза расширились. — И я хочу быть тем, кому это будет позволено. Единственным.
Она заправила волосы за уши, делая глубокий вдох. — Кэм, я действительно считаю тебя прекрасным парнем…

— О, нет. — Он закрыл свое лицо руками. — Только не надо этих успокоительных слов, чтобы смягчить отказ. Я надеюсь, ты не собиралась сейчас сказать, что мы должны остаться просто друзьями.

— Ты не хочешь быть моим другом?

— Ты знаешь, что я хочу быть тебе больше, чем просто другом, — сказал он, выплевывая слово «друг», так будто бы оно было грязным ругательством. — Это все из-за Григори, ведь так?

Она почувствовала, как ее желудок сжался. Да, догадаться ему было не слишком сложно, в то время как она была слишком поглощена своими чувствами, что совсем не думала о Кэме и о том, что он думает о них двоих.

— Ты не знаешь по-настоящему ни одного из нас, — сказал Кэм, вставая и отходя от скамьи, — и все же ты готова выбрать прямо сейчас, да?

С его стороны было довольно самонадеянно предполагать, что он все еще был в игре. Особенно после прошлой ночи. Неужели он все еще думал, что между ним и Даниэлем было какое-то соперничество. Кэм снова присел рядом с ней на скамью. На его лице быстро сменяли друг друга разные чувства: боль, мольба, серьезная задумчивость. Наконец он взял ее руки в свои.

Люси было неловко видеть его таким уязвимым. — Мне очень жаль, — сказала она, потянув руки назад. — Просто так получилось.

— Вот именно! Просто так получилось. Что же это, нет позволь мне угадать. Прошлой ночью он наконец-то посмотрел на тебя с некоторым налетом сентиментального романтизма? Люси, ты слишком поспешила принять решение. Прежде чем даже узнала, что было поставлено на карту. Может быть… даже слишком многое. — Он грустно вздохнул увидев смущенное выражение ее лица. — Я могу сделать тебя очень счастливой.

— Даниэль делает меня счастливой.

— Как ты можешь так говорить? Он никогда даже не прикоснется к тебе.

Люси опустила ресницы, вспоминая их поцелуй, вчера вечером на пляже. Руки Даниэля, обнимающие ее. Весь мир тогда казался таким идеальным, таким гармоничным, таким безопасным. Но сейчас, когда она снова открыла глаза, Даниэля рядом с ней не было. Был только Кэм.

Она прочистила горло. — Нет, он сделает это. Он уже сделал это.

Люси прижала заледеневшие ладони к пылающим от сильного смущения щекам, но Кэм не заметил этого. Его руки сжались в кулаки.

— Очень осторожно и продуманно?

— Не твое дело, как меня целует Даниэль. — Она раздраженно прикусила губу. Он просто дразнил ее.

Кэм усмехнулся. — Да? Я могу сделать это также хорошо, как и Григори, — сказал он, взяв ее за руку и поцеловал ее ладонь, прежде, чем позволил ей отдернуть ее обратно.

— Даже не сравнивай. — сказала, Люси отворачиваясь.

— А тогда как насчет этого? — Его губы слегка коснулись ее щеки, прежде чем она оттолкнула его.

— Все еще не так?

Кэм в волнении облизал губы. — Так ты говоришь, что вчера Даниэль Григори действительно поцеловал тебя так, как ты того заслуживаешь? — в его глазах промелькнуло что-то зловещее.

— Да, — с вызовом сказала она, — И это был лучший поцелуй в моей жизни.

И хотя это был ее единственный реальный взрослый поцелуй, Люси была точно уверена в том, что если бы ее снова спросили об этом через шестьдесят или даже сто лет, она ответила бы то же самое.

— И ты все еще здесь…? — Кэм недоверчиво покачал головой.

Люси совсем не понравился его тихий задумчивый голос. — Я пришла сюда только затем, чтобы сказать тебе правду о себе и Даниэле. Чтобы сказать, что ты и я…

Взрыв смеха Кэма громким эхом прокатился по пустынному кладбищу. Он смеялся, с трудом сдерживаясь, и вытирая слезы с глаз.

— Что в этом смешного? — спросила Люси.

— Ты просто не представляешь, — ответил он, все ещё смеясь.

Слова Кэма «ты-просто-не-представляешь» очень походили на вчерашний ответ Даниэля, когда он чуть ли не безумно твердил одно и тоже: «Это невозможно. Это невозможно». Но сегодняшняя реакция Люси была совершенно иной. Всегда, когда Даниэль отстранялся от нее, она хотела быть к нему еще ближе. Даже когда они спорили, она мечтала остаться с Даниэлем больше, чем она когда-либо хотела быть с Кэмом. Но когда Кэм заставил ее почувствовать себя каким-то аутсайдером, она словно почувствовала облегчение. Она совсем не хотела быть ближе к нему. Фактически, прямо сейчас она чувствовала себя на грани. С нее хватит. Скрипя зубами, она поднялась и пошла обратно к воротам, злясть на себя за то, что потратила впустую так много времени.

Но Кэм опередил ее, заступил ей дорогу, не позволяя уйти. Он все еще не мог перестать спеяться, и в попытке сдержать рвущийся наружу смех, закусил губу. — Не уходи — улыбаясь попросил он.

— Оставь меня в покое.

— Не сейчас.

Прежде чем она смогла остановить его, Кэм схватил ее в охапку и приподнял ее над землей так, что ее ноги болтались в воздухе.

Люси вскрикнула, пытаясь вырваться, но он лишь лукаво улыбнулся.

— Отпусти меня!

— До сих пор, Григори и я сражались всегда по правилам, не правда ли?

Она свирепо посмотрела на него и стукнула его по груди. — Иди ты к черту.

— Ты неправильно поняла, — сказал он, приблизив к ней свое лицо. Взгляд его зеленых глаз не отпускал, словно чего-то требовал. Ей это было неприятно, но отвести от него свой взгляд она не могла, она была словно у него в плену.

— На первый взгляд, события последних пары дней выглядит немного сумасшедшими, — проговорил он довольно спокойно.

— Но я ухаживаю за тобой, Люси, по настоящему. Не делай выбор, пока не узнаешь вкус моего поцелуя. Хотя бы одного.

Она почувствовала, как его руки сильнее сжались вокруг нее, и тут она по-настоящему испугалась. С кампуса их было не видно, и она никому не сказала куда пойдет.

— Это ничего не изменит, — в панике ответила она, пытаясь оставаться спокойной.

— Не смеши меня? Притворись, что я умирающий солдат, а ты исполняешь мое последнее желание. Я обещаю. Только один поцелуй.

Мысленно Люси представила себе Даниэля. Она увидела его, ждущим ее у озера, пуская «блинчики» по воде, вместо того чтобы сжимать ее в своих объятиях. Она совсем не хотела целоваться с Кэмом, а если она откажет, то он действительно не отпустит ее? Один поцелуй это ведь такая малость, а с Кэмом вообще ничего для нее не значит. К тому же это верный способ вырваться на свободу, к Даниэлю. Кэм же пообещал.

— Всего лишь один поцелуй… — начала было она, а его губы уже целовали ее.

Ее второй поцелуй за два дня. Она целовалась с Даниэлем жадно, почти отчаянно, а поцелуй с Кэмом был нежным и каким-то слишком идеальным, как если бы он тренировался с сотней девчонок до этого. И все же она почувствовала как в ней начало нарастать жгучее желание ответить на поцелуй, обратить всю свою злость в жар ласкающего прикосновения. Кэм все еще удерживал ее на своих руках, усадив к себе на колени. Она ощутила себя в безопасности объятий его сильных, умелых рук. А безопасность ей была так необходима. Ощущение было настолько приятным, и так отличалось от чувств которые она испытывала к нему до… до того как он ее поцеловал. Она ощущала себя какой-то заторможенной, пытаясь вспомнить о чем-то важном, или о ком-то… но мысли ускользали и она ничего не могла вспомнить. Остался только его поцелуй, его губы, и…

Вдруг она почувствовала что падает. Удар о землю был таким сильным и внезапным, что весь воздух вышибло из ее легких. Приподнявшись на локтях, она увидела, что в нескольких дюймах от нее лицо Кэма тоже уткнулось в землю. Она поморщилась, приходя в себя. В воздухе, в лучах вечернего солнца, танцевали крошечные пылинки, и Люси не сразу удалось рассмотреть кому принадлежат силуэты двух фигур появившихся на кладбище.

— Сколько еще раз тебе нужно погубить эту девушку? — услышала Люси грустный голос с южным акцентом.

Габби? Она посмотрела вверх, и солнечные лучи, попав ей в глаза, заставили ее сощюриться.

Габби и Даниэль.

Габби кинулась к ней, чтобы помочь подняться, а Даниэль даже не смотрел на нее. Люси бурчала проклятия себе под нос. Она не могла решить, что было хуже: то, что Даниэль только что видел как она целовалась с Кэмом, или то, что они наверняка снова подеруться?
Кэм встал перед ними, не обращая внимания на Люси. — Ладно. И кто из вас будет на этот раз? — зарычал он.

В этот раз?

— Я! — сказала Габби, выступая вперед и положив руки на бедра. — Это первая маленькая любовная драма (tap) произошла из-за меня, — милый Кэм. — Что ты собираешься с этим делать?

Люси покачала головой. Габби должно быть шутит. Конечно это было некоторой игрой. Но Кэм, казалось, не думал, что это было забавно. Он обнажил свои зубы и закатал рукава, поднимая кулаки и продвигаясь.

— Опять, Кэм? — пыталась остановить его Люси. — Тебе что, мало тех драк, которые у тебя уже были на этой неделе? — как если бы одного того, что он собирался драться с девушкой было бы недостаточно.

Он одарил ее кривой усмешкой. — Третий раз самый лучший, никак нельзя упустить. — злобно съязвил он. Он обернулся как раз вовремя: Габби нанесла ему сильный удар в челюсть. Люси поспешно отпрянула, когда Кэм упал. Его глаза были закрыты и он держался за лицо. Стоящая над ним Габби казалась равнодушной, словно не дралась только что, а вытаскивала прекрасно запеченный персиковый кобблер из духовки. Она взглянула на свои ногти и тяжело вздохнула.

— Тебе должно быть стыдно, за то, что мне приходиться драться с тобой именно тогда, когда я привела в порядок свой маникюр. Ну что же, — сказала она, продолжая пинать Кэма в живот и смакуя каждый удар, как ребенок в аркадной игре.

Кэм от боли согнулся пополам. Люси не могла больше видеть его лицо, так как оно находилось между его коленями, но он стонал от боли и хрипел, жадно хватая ртом воздух. Люси, впав в состояние ступора, беспомощно переводила взгляд с Габби на Кэма и обратно, не в состоянии осознать то, что она видела. Кэм был вдвое больше Габби, но она, казалось, с легкостью брала над ним верх. Буквально вчера Люси видела, как Кэм избил того огромного парня в баре. И раньше, в тот вечер, во дворе — Даниэль и Кэм казалось были равными по силе противниками. Люси восхитилась как ловко Габби, с радужной резинкой в волосах, сейчас уже прижимала Кэма к земле, заломив ему руку за спину.

— Ну как тебе? — издевались она. — Просто скажи волшебное слово, сладенький. И я сразу же отпущу тебя.

— Никогда, — Кэм сплюнул на землю.

— Я надеялась, что ты это скажешь, — сказала она, с силой вжав его лицо в грязь.

Даниэль положил свою руку на шею Люси. Она расслабилась от его прикосновения и обернулась на него, страшась увидеть выражение его лица. Он должно быть ненавидел ее прямо сейчас.

— Я так сожалею, — прошептала она. — Кэм, он…

— Зачем ты здесь с ним встречалась? — спросил Даниэль, с яростной болью в голосе. Он схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на него. Его пальцы словно примерзли к ее коже. Его глаза из обычно серых стали совсем фиолетовыми. Губы Люси дрогнули.

— Я думала что смогу объяснится с ним. Сказать ему правду. Что ты и я теперь вместе. Чтобы мы больше ни о чем не волновались.

Даниэль презрительно фыркнул, и Люси осознала насколько глупо это прозвучало.

— Тот поцелуй…, - сказала она, заламывая руки. Она хотела бы выплюнуть его из своего рта. — Это была такая огромная ошибка.

Даниэль закрыл глаза и отвернулся. Несколько раз он открывал рот, как если бы что-то хотел сказать, думая о чем-то более приятном. Он вцепился себе руками в волосы и покачал головой. Глядя на него, Люси подумала, что он сейчас заплачет.

Потом он взял ее руки в свои.

— Ты очень сердишься на меня? — Она уткнулась лицом ему в грудь и вдохнула пряный запах его кожи.

— Я просто счастлив, что мы успели сюда вовремя.

Звук хныканья Кэма заставил их обоих оглянуться. Затем гримаса. Даниэль сжав Люси за запястье попытался оттащить ее в сторону, но та не могла оторвать взгляд от Габби, которая продолжая держать Кэма в стальном захвате, даже не запыхалась. Кэм выглядел побитым и жалким. Это просто не укладывалось в голове.

— Что происходит, Даниэль? — прошептала Люси. — Как Габби могла сотворить такое с Кэмом? Почему он позволяет ей это?

Даниэль наполовину вздохнул, наполовину рассмеялся. — Он и не позволяет ей. То, что ты сейчас видишь, лишь небольшая демонстрация того, на что она способна.

Она покачала своей головой. — Я не понимаю. Как…

Даниэль погладил ее по щеке. — Может прогуляемся? — спросил он. — Я хочу попытаться объяснить тебе все. И думаю, что будет лучше если ты присядешь.

Люси и сама собиралась прояснить кое-что насчет Даниэля. Или, если уж не прояснить то, по крайней мере, завести разговор, и посмотреть на его реакцию, чтобы убедиться что он не считает ее ненормальной. Хотя бы узнать что такое это странное фиолетовое свечение. И сны, от которых она не могла, или не хотела, избавиться. Даниэль привел ее к той части кладбища, где Люси никогда прежде не бывала. Светлое, ровное место, в котором росли два старых персиковых дерева. Их стволы прихотливым образом изогнулись друг к другу, и теперь отчетливо напоминали силуэт сердца. Они остановились под самым средоточием переплевшихся ветвей и Даниэль тесно переплел свои пальцы с ее. Вокруг стояла тишина, которую нарушал только стрекот сверчков. Люси представила как в это же время в столовой все остальные заняты поглощением картофельного пюре со своих лотков, посасывая густое тепловатое молоко через соломинку. Ей показалось, что они с Даниэлем сейчас находятся в другом пространственном измерении, не в том где осталась школа «Меча и Креста». Весь мир для нее сейчас заключался в ощущении его рук, обнимавших ее, блеске его волос в лучах заходящего солнца, в мягком свете его теплых серых глаз — все остальное было так далеко.

— Я не знаю с чего начать, — сказал он, сжимая сильнее, будто массируя, ее пальцы. — Тебе предстоит узнать очень многое. И я обязан сделать это правильно.

Также как она хотела, чтобы слова Даниэля были простым признанием в любви, Люси прекрасно понимала, что он собирается рассказать ей о чем-то очень важном, о том, что могло не только многое объяснить в странном поведении Даниэля, но и сильно её расстроить.

— Может попробуешь что-то вроде «у меня есть плохая и хорошая новость?» — предложила она.

— Хорошая мысль. Что ты хочешь услышать сначала?

— Ну, большинство людей, сначала, хотят узнать хорошие новости.

— Может быть, это и так, — сказал он. — Но ты не слишком-то похожа на обычных людей.

— Ладно, тогда давай плохую.

Он закусил губу. — Тогда пообещай мне, что не уйдешь прежде, чем я доберусь до хорошей?

Она не собиралась уходить. Только не тогда, когда он не отталкивал ее, а обещал дать ответы на длинный список вопросов. Рассказать о том, что они с Пенни разыскивали уже в течение последних нескольких недель. Он прижал ее руки к своей груди и удерживал их возле самого сердца.

— Я собираюсь сказать тебе правду, — сказал он. — Можешь мне не верить, но ты имеешь право знать. Даже если это тебя убьет.

— Хорошо. — Внутренности Люси сплелись в один кровоточащий узел боли, и она почувствовала как у нее начали дрожать колени. Она была рада, что Даниэль уговорил ее присесть.

Он качнулся назад, затем вперед, потом сделал глубокий вдох. — В Библии…

Люси застонала. Это была непроизвольная реакция, словно условный рефлекс на любое напоминание о Воскресной школе. Кроме того, она хотела обсудить их самих, а не вести высокоморальные разговоры на теологические темы. Библия не давала ответов ни на один из ее вопросов о Даниэле.

— Просто выслушай, — сказал он, буравя ее взглядом. — Так вот, в Библии… Ты помнишь, там сказано что Создателя следует любить более всего на свете? Любить и верить в его мудрость без всяких оговорок и не взирая ни на какие суровые испытания?

Люси пожала плечами. — Наверное.

— Хорошо. — сказал Даниэль, пытаясь подобрать правильные слова. — Это требование применимо не только к людям.

— Что ты имеешь в виду? К кому же? К животным?
— Иногда, конечно, — сказал Даниэль. — Как и к змею. Он был проклят после того, как соблазнил Еву. Проклят и изгнан из Рая, чтобы вечно скользить по земле.

Люси задрожала, вспоминив Кэма. Змея. Их пикник. То ожерелье. Она дотронулась до своей голой шеи, радуясь, что сейчас на ней нет подарка Кэма.

Он пробежался пальцами по ее волосам, по ее шее. Она вздохнула, пребывая в состоянии блаженства.

— Я хочу сказать… Я думаю… Можно сказать, что я тоже по своему проклят, Люси. Я был проклят на долгое, долгое время. — Он говорил так, будто мог чувствовал горечь исходящую от его слов. — Однажды я сделал выбор, когда поверил во что-то и все еще верю, хотя…

— Я не понимаю, — сказала она, качая головой.

— Конечно, ты не понимаешь, — сказал он, опускаясь на землю рядом с ней. — И у меня не самый лучший послужной список, чтобы правильно объяснить тебе это. — Он почесал затылок и понизил голос, будто говорил сам себе. — Но все, что я могу сделать, это попытаться. Ничего не происходит…

— Хорошо, — сказала она. Он уже сбил ее с толку, а ведь до сих пор практически ничего еще не сказал. Но она старалась выглядеть бодрее, чем она себя чувствовала.

— Я влюблялся, — объяснил он, беря ее руки в свои и сильно сжимая. — Много раз. И каждый раз, это заканчивалось катастрофой. Снова и снова.

Его слова вызвали у нее дурноту. Люси закрыла глаза и отдернула руки назад. Он уже говорил ей это. В тот день на озере. Он был разбит. Он обжегся. Зачем вспоминать этих других сейчас? Это ранило тогда и еще больше ранило ее сейчас, как острая боль в ребрах. Он снова сжал ее пальцы.

— Посмотри на меня, — умолял он. — Самым трудным было то, что…

Она открыла свои глаза.

— Человеком, в которого я влюблялся каждый раз, была ты.

Она задержала дыхание, и хотела выдохнуть, но из нее вырвался какой-то булькающий звук, то ли смех то ли всхлип.

— Неужели, Даниэль? — сказала она, начиная вставать. — Ничего себе, да ты и вправду проклят. Это ведь так ужасно.

— Да послушай же. — Он толкнул ее обратно вниз с такой силой, что она почувствовала как запульсировало плечо. Его глаза сверкали фиолетовым огнем и она поняла, что он не на шутку разозлился. Что же, она тоже.

Даниэль взглянул вверх на персиковое дерево, как бы прося у него помощи. — Я молю тебя, позволь мне объяснить. — Его голос дрогнул. — Моя проблема не в том, чтобы любить тебя.

Она сделала глубокий вдох. — В чем тогда? — Она заставляла себя слушать, быть сильнее и не обижаться. Даниэль выглядел так, будто он ощущал боль один за них обоих.

— Я обречен жить вечно, — сказал он.

Деревья шелестели вокруг них, и Люси заметила тоненькую струйку Тени краешком глаза. Не мрачный, всепоглощающий вихрь черноты какой она видела в бара прошлой ночью, а как предостережение. Тень держалась на расстоянии, замерев неподалеку за углом, но она ждала. Ее. Люси почувствовала знакомый сильный озноб, пробравший ее до костей. Она не могла подавить ощущение, что что-то невообразимо огромное, гигантское, черное как сама бездна ада и такое же окончательное приближалось к ней.

— Что, прости? — сказала она, переводя взгляд обратно на Даниэля. — Не мог бы ты, хм, повторить это еще раз?

— Я обречен жить вечно, — повторил он. Люси все еще пытаясь перварить услышанное, но он продолжал говорить, поток слов выплескивался из его рта. — Я обречен жить, и смотреть, как люди рождаются и растут, и влюбляются. Я смотрю, как они заводят своих детей и стареют. Я смотрю, как они умирают. Я приговорен, Люси, наблюдать за этим всем снова и снова. За всем, кроме тебя. — Его глаза будто остекленели. Его голос упал до шепота. — Ты не влюбишься…

— Но…, - прошептала она в ответ. — Я… уже влюбилась.

— Ты не сможешь иметь детей и состариться, Люси.

— Почему нет?

— Ты уходишь каждые семнадцать лет.

— Пожалуйста…

— Мы встречаемся. Мы всегда встречаемся, так или иначе. Мы всегда оказываемся вместе, независимо от того куда я иду. Независимо от того как я пытаюсь отдалить себя от тебя. Это никогда не имеет значения. Ты всегда находишь меня.

Сейчас, он смотрел на свои сжатые кулаки, будто он был не в состоянии поднять глаза, и хотел кого-нибудь ударить.

— И каждый раз, когда мы встречаемся, ты влюбляешься в меня…

— Даниэль…

— Я могу сопротивляться тебе или сбежать от тебя, или попробовать проявить твердость, отвергая тебя, но это не имеет ровно никакого значения. Ты влюбляешься в меня, и я в тебя.

— Это настолько ужасно?

— И это убивает тебя.

— Хватит! — закричала она. — Что ты сейчас пытаешься сделать? Напугать меня?

— Нет. — Фыркнул он. — Это все равно не сработает.

— Если ты не хочешь быть со мной…, - сказала она, надеясь, что это все что он ей рассказал какая-то жестокая детально проработанная шутка, нечто вроде прощальной речи, перед тем как уйти от нее, а не невероятная правда. Это просто не могло быть правдой. — то наверняка есть более легкий и правдоподобный способ сказать мне об этом.

— Я знаю, что ты мне не веришь. Но это то, почему я не мог рассказать тебе правду до сих пор. Поскольку я думал, что наконец-то понял правила, и… но мы поцеловались… и теперь я уже вообще ничего не понимаю.

Она припомнила слова, произнесенные им прошлой ночью: Я не знаю, как это остановить. Я не знаю, что надо сделать…

— Потому что ты поцеловал меня?

Он кивнул.

— Ты поцеловал меня, а когда мы перестали целоваться, ты очень удивился.

Он кивнул снова, с какой-то робостью и изяществом.

— Ты целовал меня… — продолжила Люси, пытаясь связать все воедино, — и знал, что я этого не переживу?

— Полагаясь на предыдущий опыт, — сказал он хрипло. — Да.

— Это просто сумасшествие какое-то, — сказала она.

— Кстати о поцелуе, вернее о том, что он означает. В некоторых жизнях мы можем целоваться, но в большинстве из них это невозможно. — Он нежно погладил ее по щеке, и она снова ощутила блаженство, но и странную тянущую боль глубоко в сердце. — Должен сказать, что я предпочитаю те жизни, где мы можем целоваться. — Он хмуро смотрел вниз. — Хотя это делает потерю тебя почти невыносимой.

Она уже хотела на него разозлиться. Придумать такую безумную историю, вместо того, чтобы заключить ее в объятия. Но интуиция подсказывала ей, что Даниэля следует дослушать до конца, а не убегать прямо сейчас.

— Когда ты терял меня, — сказала она, выделяя каждое сказанное слово. — Как это происходило? Почему?

— Это зависит от тебя. От того, насколько ты интересуешься нашим прошлым. От того насколько близко ты подошла к тому, чтобы узнать кем я являюсь. — Он опустил свои руки и пожал плечами. — Я знаю, что это звучит невероятно…

— Безумно.

Он улыбнулся. — Я собирался сказать неопределенно. Но я не собираюсь ничего от тебя скрывать. Это просто слишком деликатная тема. Иногда, в прошлом, только разговор на эту тему…

Она попыталась прочитать слова по его губам, но он так ничего и не сказал.

— Убивал меня?

— Я хотел сказать разбивал мне сердце.

Сейчас было совершенно очевидно, что он испытывал сильную душевную боль, и Люси захотела утешить его. Она ощутила как что-то тянуло ее, как что-то в ее груди требовало прикоснуться к нему. Но она не могла. Теперь она почувствовала уверенность, что Даниэлю точно было известно все об этом странном фиолетовом свечении. То, что именно он имел отношение к его появлению.

— Кто ты? — спросила она. — Что-то вроде…

— Я брожу по земле всегда зная, где-то в уголке моего разума, что ты придешь. Раньше я сам искал тебя. Но потом, когда я начал скрываться от тебя, пытаясь избежать новой боли, зная что снова потеряю тебя, что всегда было неизбежно, ты сама начала находить меня. Мне не потребовалось много времени, чтобы осознать, что ты приходишь в этот мир каждые семнадцать лет.

Семнадцатый день рождения Люси пришелся на конец августа, и был отпразднован ею за две недели до того, как она приехала в «Меч и Крест». Это был грустный праздник: только Люси, ее родители, и купленный в магазине пирог. Не было даже свечей, так на всякий случай. Кстати, а что насчет ее родных? Они тоже возвращались каждые семнадцать лет?
— Это недостаточно долго для меня, чтобы прекратить это, — сказал он. — Но достаточно долго для того, чтобы я хотел повторить это снова.

— Так ты знал, что я приду? — с сомнением спросила она. Он выглядел серьезным, но она все еще не могла поверить. Она не хотела верить в это.

Даниэль покачал головой. — Не в тот день, когда ты появилась. Совсем нет. Разве ты не помнишь мою дикую реакцию, когда я увидел тебя впервые? — Он задумчиво посмотрел на верх, будто хотел припомнить как это было. — Первые несколько секунд я всегда пребываю в блаженном состоянии абсолютного счастья. Забываю кем являюсь. А затем я вспоминаю…

— Да, — сказала она медленно. — Сначала ты улыбнулся, а потом… ты поэтому так грубо отшил меня?

Он нахмурился.

— Но если это происходит каждые семнадцать лет, как ты говоришь, — сказала она, — ты же знал, что я приеду. У тебя было предчувствие?

— Это сложно, Люси.

— Я увидела тебя в тот день прежде, чем ты увидел меня. Вы тогда весело смеялись с Роландом, около Огастина. Вы смеялись, а я ревновала. Если ты все знал, Даниэль. Если ты такой умный, что мог предсказать, когда я появлюсь или когда я умру, и как трудно все это будет для нас, как ты мог так смеяться? Я просто не верю, — сказала она, чувствуя в голосе дрожь. — Я просто не верю в это.

Даниэль протянул руку к ее лицу и нежно стер выступившую слезу. — Это такой красивый вопрос, Люси. Я обожаю тебя за это. Мне хотелось бы объяснить все это тебе получше. Когда живешь вечно, чтобы не сойти с ума, в конце-концов ты начинаешь ценить каждое мгновение и находить радость даже от боли. Я так и делаю.

— Вечность, — повторила Люси. — Еще одна вещь которую я не понимаю.

— Это не имеет значения. Теперь я не могу смеяться как раньше. Как только ты появляешься, меня настигает боль.

— Это не имеет никакого смысла, — сказала она, желая уйти отсюда прежде, чем стемнеет. История, в которую ее просил поверить Даниэль, была слишком нереальной, просто фантастической. Все то время, которое она провела в «Мече и Кресте», сумасшедшей она считала себя. Но ее безумие сильно проигрывало рядом с фантазиями Даниэля.

— К моему глубокому сожалению не существует никакой инструкции для того, каким образом лучше объяснить все это… девушке, которую я люблю, — тихо говорил он, пальцами неторопливо лаская ее волосы. — Я прилагаю все усилия, я очень стараюсь… Я хочу, чтобы ты верила мне, Люси. Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?

— Расскажи другую историю, — сказала она горько. — Придумай более приемлемое оправдание.

— Ты ведь говорила мне, что чувствуешь будто откуда-то знаешь меня, помнишь меня. Я пытался отрицать это, пока мог, потому что знал, что произойдет потом.

— Конечно, у меня было чувство, что мы где-то раньше встречались, — сказала она. Теперь в ее голосе слышался страх. — Например, в где-нибудь в торговом центре или летнем лагере или где-то еще. Но не в какой-то прошлой жизни. — Она покачала головой. — Нет… я не могу. — Она закрыла уши руками, а Даниэль снова раскрыл их.

— И все же ты веришь мне. Сердцем. Ты знаешь, что я сказал тебе правду. — Он сжал ее колени и пристально вглядывался в ее глаза. — Ты знала это, когда я следовал за тобой к вершине Карковадо в Рио, где ты хотела увидеть огромную статую Христа-Искупителя. Ты знала это, когда я нес тебя на руках две бесконечные мили до самого Иерусалима, когда ты заболела и не могла идти сама. И, кстати, я знаю как ты ненавидишь даты. Ты знала это, когда в Италии работала медсестрой в больнице во время Первой мировой войны. Ты знала меня, когда укрывала меня в подвале своего дома во время восстания против царя в Санкт-Петербурге. Ты знала меня, когда я делал замеры башенки твоего замка в Шотландии во времена Реформации. Ты знала меня, когда мы кружились в танце после церемонии коронации на бале в Версале, где только ты была одета в черное. Мы были вместе и в поселке художников в Кинтана-Роо, и на марше протеста в Кейптауне, где нам пришлось заночевать в загоне для животных. Мы были вместе на открытии театра «Глобус» в Лондоне, и сидели на лучших местах. Мы встретились и тогда, когда мой корабль затонул у берегов Tаити, так как ты жила там, а я был каторжником из Мельбурна, и когда я был Нимским карманником в восемнадцатом столетии, и монахом в Тибете. Ты появлялась всюду. Всегда. Рано или поздно, но ты начинала ощущать нашу связь, о которой я только что рассказал тебе. Но ты никогда не позволяла себе поверить мне, осознать правду.

Даниэль прервался, чтобы отдышаться и посмотрел мимо нее, вдаль. Потом он склонился к ней снова, опираясь своей рукой на ее колено, снова вглядываясь в нее с неистовым огнем в глазах.

Она опустила ресницы, а когда снова открыла их, Даниэль протягивал ей прекрасный белый пион. От него исходил свет, казалось что цветок пылает в ослепительно белом огне. Она оглянулась, чтобы понять, откуда он взял его, и как же она не заметила его прежде. Но вокруг по-прежнему были только трава, сорняки и подгнившие упавшие плоды. Они оба обхватили стебель руками.

— Ты знала это, когда выбирала белые пионы каждый день в течение месяца, тем летом в Хелстоне. Помнишь это? — он уставился на нее, будто это могло помочь ей вспомнить. — Нет, — он вздохнул. — Конечно нет. Поэтому я иногда завидую тебе.

Но пока он говорил, кожа Люси вдруг начала гореть, как если бы понимала, знала то, что ее мозг пока отказывался воспринимать. Часть ее не была уверена в чем-нибудь больше.

— Я говорю все это тебе потому, — сказал Даниэль, наклонившись к ней так близко, что их лбы соприкоснулись, — что ты моя единствнная любовь, Люсинда. Ты для меня самое главное в моей вечной жизни.

Нижняя губа Люси дрожала. Ее руки слабо потянулись к нему, как лепестки цветка, сквозь которые были пропущены их пальцы, к основанию.

— Почему ты загрустила?

Все это было слишком, мысли разбегались, мозг отказывался обрабатывать столь невероятную информацию. Она отвернулась от Даниэля и встала, отряхивая, налипшие травинки и листья, с джинсов. Ее голова кружилась. Она жила прежде?

— Люси?!

Она покачала головой. — Я думаю теперь мне нужно где-нибудь прилечь. — Она облокотилась о дерево, чувствуя необыкновенную слабость.

— Тебе нехорошо? — спросил он, вскакивая и беря ее за руку.

— Да.

— Мне так жаль. — Даниэль вздохнул. — Не знаю, на что я рассчитывал, решив рассказать обо всем. Я не должен был…

Если бы кто-нибудь еще сегодня утром, сказал бы ей что скоро наступит момент, когда ей захочется расстаться с Даниэлем она бы не поверила. Но сейчас она должна была уйти. То, как он смотрел на нее, словно умоляя о встрече позже, чтобы они могли обсудить все это. Но Люси не была уверена в том, что это хорошая идея. Чем больше он рассказывал, тем больше она чувствовала как что-то давно забытое пробуждается в ней. Что-то, к чему она пока не была готова. Она больше не считала себя сумасшедшей, и не была уверена, что Даниэль им был. Может для кого-то другого его рассказ и показался бы совершенной бессмыслицей, даже бредом воспаленного воображения. Но для Люси… она еще не была уверена… Но что если его слова и были той правдой, теми ответами, которые она искала и которые раскрывали смысл ее жизни? Она не знала. Она была напугана как никогда раньше. Она прикоснулась к его руке и двинулась к выходу, в сторону жилого корпуса. Через несколько шагов, она остановилась и медленно обернулась.

Даниэль не двигался.

— Что такое? — спросил он, приподняв подбородок.

Она остановилась неподалеку от него. — Я обещала тебе, что останусь до тех пор пока не услышу хорошие новости.

Глава 18. «Похороненная война»
Люси разглядела дрожащий свет в низине кладбища и ринулась к нему со всех ног. Она мчалась вниз мимо поваленных надгробий, оставив Пенни и мисс Софию далеко позади. Ее не заботило, что острые ветки дубов царапали в кровь ее руки и лицо, или что ударяясь об их толстые корявые корни она больно ушибла ноги.

Она должна была скорее добраться туда.

Лунный свет почти совсем не помогал теряясь в кромешной тьме, но был и ещё один источник — сияние исходило из дальнего конца кладбища. Туда она и стремилась. Больше всего это походило на чудовищный, пронизанный молниями ураган. Только он бушевал не в небе, а на земле.

Она осознала, о чем Тени предупреждали ее, в течение многих дней. Теперь их темный показ превратился в то, что даже Пенни смогла увидеть. И другие студенты, которые бежали впереди, должно быть, тоже заметили это. Люси не знала что бы это могло означать. Только то, что если Даниэль был там один на один с этим зловещим мерцанием… это была только ее ошибка.
Её лёгкие разрывались, но воспоминание о нем, стоящим под персиковыми деревьями, толкало её вперёд. Она не остановится, пока не найдет его. Просто потому, что, как бы там ни было, она пришла сюда, чтобы найти его и сунуть ему под нос книгу и крикнуть, что она верит ему. Что какая-то часть её всё время ему верила, но она была слишком испугана, чтобы принять эту непостижимую правду. Она сказала бы ему, что не собирается позволить своему страху взять над ней верх и заставить её отвернуться от него, ни сейчас, ни когда-либо ещё. Потому что она узнала, она поняла кое-что, из-за чего так долго не могла ни в чём разобраться. Кое-что странное и нелепое, из-за чего их прошлые встречи были одновременно и более и менее вероятными. Она знала, кем, нет, чем был Даниэль. Какая-то часть её пришла к этому выводу самостоятельно. К выводу о том, что она действительно могла жить и любить его раньше, до этого. Только до сих пор, она никак не могла понять, что всё это значит, какой во всём этом смысл: влечение, которое она к нему испытывала, её сны.

Но ничего из этого не имело значения, если она не сможет попасть туда вовремя, чтобы найти какой-нибудь способ отогнать Тени. Ничего из этого не имело значения, если Тени доберутся до Даниэля раньше нее. Она пронеслась мимо еще одного крутого яруса могил, но до центра кладбища было все еще слишком далеко.

За ее спиной послышался быстрый стук шагов. Затем пронзительный голос.

— Пенниуэзер! — Это была мисс София. Она нагоняла Люси, крича через плечо. Обернувшись, Люси могла видеть, как Пенни осторожно пробирается около упавшей могильной плиты. — Вы тащитесь медленнее, чем наступает Рождество!

— Нет! — прокричала Люси. — Пенни, мисс София, не спускайтесь сюда! — Она не будет нести ответственность за то, что кто-либо еще окажется на пути Теней.

Мисс София застыла на опрокинутом белом надгробии и посмотрела на небо, как будто не слышала Люси вовсе. Она подняла тонкие руки в воздух, как бы защищая себя. Люси прищурилась, глядя в ночь, и сделала небольшой глоток воздуха. Что-то быстро двигалось им навстречу, врываясь с холодным ветром. Сначала она думала, что это были Тени, но это было чем-то другим, даже более страшным. Оно напоминало зубчатую, местами разорванную вуаль, полную темных карманов, сквозь которые иногда просматривались пятнышки ночного неба. Эта Тень состояла из миллиона крошечных черных частей. Хаос, трепещущий шторм из темноты, растягивающийся во всех направлениях.

— Саранча? — прокричала Пенни. Люси дрожала. Огромный рой был все еще на расстоянии от них, но его нарастающий гул становился громче с каждой секундой. Как биение крыльев тысячи птиц. Как враждебная мрачная мгла, обыскивающая землю. И оно все прибывало. Это собиралось наброситься на нее, возможно на них всех, сегодня вечером.

— Это плохо! — разглагольствовала, глядя вверх, мисс София. — Там полагается, быть другим вещам!

Пенни, задыхаясь, остановилась рядом с Люси, и они обменялись непонимающими взглядами. Бисеринки пота выступили на верхней губе Пенни, а её очки, в красноватой оправе, все время соскальзывали у нее с носа из-за влажности и жары.

— Она совсем растерялась, — прошептала Пенни, указывая пальцем на мисс Софию.

— Нет. — Люси покачала головой. — Она многое знает. И если мисс София так испугана, то ты не должна быть здесь, Пенни.

— Не должно быть меня? — спросила, изумленная Пенни, вероятно, потому, что начиная с первого же ее дня в этой школе, она была рядом с Люси. — Я не думаю, что любой из нас должен быть здесь.

Грудь Люси пронзила боль похожая на ту, которую она почувствовала, когда ей пришлось попрощаться с Калли. Она отвернулась от Пенни. Сейчас между ними была расщелина, глубокой барьер, разделяющий их, из-за прошлого Люси. Она ненавидела то, что приходиться откровенно признаться в этом, а также то, что приходиться обратить на это внимание Пенни, но она знала, что будет лучше, безопаснее, если они разойдутся.

— Я должна остаться, — сказала она, сделав глубокий вдох. — Я должна найти Даниэля. А ты должна вернуться в жилой корпус, Пенни. Пожалуйста.

— Но ты и я. — Пенни говорила хрипло. — Мы были единственными, кто… — Прежде, чем Люси смогла услышать конец фразы, она уже бежала к центру кладбища. К монолиту, где она видела Даниэля, сидевшего в одиночестве, вечером Родительского дня. Она перескочила через последнее надгробие, а затем понеслась вниз по склону из скользкой, гниющей мульчи, пока земля под ее ногами наконец не выровнялась. Она остановилась возле гигантского дуба в низине кладбища. Разгоряченная и страшно раздосованная всем сразу, она прислонилась к стволу дерева. Затем, сквозь ветви деревьев, она увидела его.

Даниэль.

Она выдохнула из лёгких весь воздух и почувствовала слабость в коленях. Один взгляд на его далёкий тёмный профиль, такой прекрасный и величественный, сказал ей, что всё, на что Даниэль намекал — даже то самое важное, что она выяснила сама, — всё это была правда.

Он стоял наверху мавзолея, скрестив руки, смотря вверх, где только что мимо него пронеслась Тень. Призрачный лунный свет отбросил его тень в полумесяц темноты, которая опустилась от широкой, плоской крыши склепа. Она бежала к нему, цепляясь ногами за повисший испанский мох и упавшие старые статуи.

— Люси! — он заметил её, когда она приблизилась к основанию мавзолея. — Что ты здесь делаешь? — В его голосе не было и намёка на то, что он счастлив её видеть, в нём звучали ужас и потрясение.

Это моя ошибка! — хотелось крикнуть ей, когда она подошла к основанию мавзолея. И я верю тебе, я верю нашей истории. Прости меня, что я всё время тебя бросаю, больше этого не случится. Было ещё кое-что, что ей хотелось ему сказать. Но он был слишком высоко, и ужасный гул Теней был слишком громким, и воздух был слишком плотным, чтобы он мог её услышать с того места, где она стояла. Могильная плита была из твердого мрамора. Но рядом был большой осколок какой-то скульптуры, вроде птицы, и Люси использовала ее как точку опоры. Обычно холодный камень потеплел от ее прикосновения. Некоторое время, ее потные ладони скользили, поскольку она слишком торопилась, чтобы достигнуть вершины. Достигнуть Даниэля, который должен был простить ее. Она поднялась всего на несколько футов, когда кто-то тронул её за плечо. Она обернулась и задохнулась, когда увидела, что это был Даниэль, и тут же оступилась. Он поймал её, его руки обвились вокруг её талии, прежде чем она соскользнула на землю. Но он же только что, секундой ранее, был на самом верху! Она уткнулась лицом в его плечо. И пока испуг не прошел, находясь в его объятиях, она чувствовала себя как путник, что возвратился на родной берег после опасного путешествия.

— Ты выбрала прекрасное время, чтобы вернуться, — сказал он. Он улыбался, но в его улыбке проскальзывало беспокойство за нее. Глаза вглядывались ей за спину, в небо.

— Ты тоже видишь? — спросила она. Даниэль просто смотрел на нее, не в состоянии ответить. Его губы задрожали. — Конечно же, ты видишь, — прошептала она, сложив все вместе. Тени, его историю, их прошлое. Задыхаясь, она воскликнула. — Как ты можешь любить меня? — рыдала она. — Как ты вообще терпишь меня?

Он взял ее лицо в руки. — Что ты говоришь? Как ты можешь говорить такое? — Ее сердце стучало так быстро, как будто от участия в гонках.

— Потому что… — Она сглотнула. — Ты Ангел.

Его руки упали: — Что ты сказала?

— Ты Ангел, Даниэль. Я это знаю, — сказала она, чувствуя, что в ней открывается своего рода шлюз, все шире и шире, пока все накопившееся в ней не выплеснется. — Не говори, что я сошла с ума. Я видела о тебе сны, сны настолько реалистичные, что их трудно забыть, сны из-за которых я и полюбила тебя, еще до того как ты сказал мне хоть одно доброе слово.

Выражение глаз Даниэла не изменилось.

— В моих снах, у тебя были крылья и ты, обнимая меня, взмывал высоко в небо, я не верила в них, но теперь я знаю, я была там, точно также как бывала в твоих объятиях тысячу раз прежде. — Она прикоснулась своим лбом к его. — Это многое объясняет — с какой грацией ты двигаешься, и написанная твоим предком, книга. И почему к тебе никто не приходил на Родительский День. Почему твое тело, словно парит, когда ты плаваешь. И почему, когда ты целуешь меня, я чувствую себя так, будто попадаю в Рай. — Она остановилась, переводя дыхание. — И почему ты можешь жить вечно. Единственная вещь, которую это не объясняет, так это то, что, спрашивается, ты делаешь, рядом со мной. Потому, что я просто… я. — Она снова посмотрела на небо, чувствуя себя зачарованной черными Тенями. — И я во стольком виновата.
Он побледнел. И Люси могла сделать только один вывод.

— Ты, также, не понимаешь, почему? — сказала она. — Я не понимаю то, что ты все еще здесь делаешь. — Она моргнула и несчастно кивнула, затем начала отворачиваться.

— Нет! — Он потянул ее назад. — Не уходи. Просто ты никогда… мы никогда… не заходили так далеко. — Он прикрыл свои глаза. — Ты можешь сказать это еще раз? — спросил он, почти застенчиво. — Скажи мне… кто я?

— Ты, Ангел, — медленно повторила она, удивлённо наблюдая, как Даниэль закрыл глаза и простонал, почти так же, как если бы они целовались. — Я люблю Ангела. — Теперь ей захотелось закрыть глаза и застонать. Она наклонила голову. — Но в моих снах твои крылья…

Жаркий ветер взвыл и обрушился на них, практически вырывая Люси из рук Даниэля. Он закрыл её собой. Облако теней-саранчи обосновалось в ветках дерева за оградой кладбища, шипело и шумело в ветвях. Теперь они выросли в одну огромную массу.

— Боже, — прошептала Люси. — Я должна сделать что-нибудь. Я должна остановить это!

— Люси. — Даниэль погладил ее по щеке. — Посмотри на меня. Ты не сделала ничего плохого. И ты ничего не можешь сделать, — указал он, — с этим. Он покачал головой. — Почему ты вообще когда-либо считала, что ты в этом виновата?

— Потому что, — сказала она, — всю свою жизнь, я вижу эти Тени.

— Я должен был сделать что-нибудь, когда это понял, еще на прошлой неделе на озере. Это твоя первая жизнь, в которой ты их видела, и это испугало меня.

— Как ты можешь знать, что это не моя ошибка? — она спросила, думая о Тодде и Треворе. Тени всегда появлялись непосредственно перед тем, как происходило что-то ужасное.

Он поцеловал ее волосы. — Тени, которые ты видишь, зовутся Дикторами (Announcers). Они смотрятся страшными, но они не могут тебе навредить. Все что они делают, разведывают обстановку и передают информацию кому-то еще. Сплетничают. Демоническая версия стайки девочек из средней школы.

— Но, что по поводу тех? — Она указала на деревья, которые были посаженны по периметру кладбища. Их ветви развевались, прогибаясь под густой, медленно сочащейся чернотой. Даниэль окинул их спокойным взглядом.

— Эти — тени, Дикторы призывают — к битве.

У Люси похолодели руки и ноги. — Что… э-э-э… что это за битва?

— Великая битва, — просто ответил он, приподнимая её подбородок. — Но сейчас они просто красуются. У нас ещё есть время.

Крошечный кашль за их спинами заставил Люси подпрыгнуть. Даниэль поклонился, приветствуя мисс Софию, которая стояла в тени монолита. Ее волосы, выскальзнув из плена заколок, выглядели также дико и беспорядочно, как и ее взгляд. Потом кто-то другой сделал шаг и оказался перед мисс Софией. Пенни. Ее руки были засунуты в карманы ее ветровки. Ее лицо было все красное, а ее волосы были влажные от пота. Она пожала плечами, как бы говоря, что «я не знаю, что черт возьми происходит, но я не могла просто бросить тебя». Презирая себя, Люси улыбнулась.

Мисс София вышла вперёд и подняла книгу. — Наша Люсинда провела своё собственное исследование.

Даниэль потёр челюсть. — Ты читала это старьё? Не стоило её писать. — это прозвучало почти застенчиво, но Люси поставила на место ещё один кусочек головоломки.

— Так ее написал ты?! — спросила она. — И ты сделал наброски на полях. И ты вклеил в нее нашу фотографию.

— Ты нашла фотографию? — сказал Даниэль, улыбнувшись и крепче обнимая её, словно упоминание о фотографии вызвало к жизни много приятных воспоминаний.

— Ну конечно. Мне понадобилось время, чтобы разобраться, но когда я увидела, как мы были счастливы, внутри меня словно что-то открылось. И я поняла.

Она обняла его за шею и притянула его лицо к своему, даже не заботясь, что мисс София и Пенни были тут же. Когда губы Даниэля коснулись ее, темнота и ужасное кладбище исчезли, древние надгробия тоже, и рой Теней, снующих в деревьях, и даже луна и звезды над ними. В первый раз, когда она увидела фотографию Хелстона, она испугала ее. Мысли о всех этих версиях прошлого ее существования — это было просто слишком тяжело осознать. Но теперь, в объятиях Даниэля, она почувствовала, что все они как-то сосуществовали вместе, огромный консорциум прошлых жизней Люси, которые любили Даниэля снова и снова, и снова. Столько любви — она излучалась ее сердцем и душой, выливаясь из ее тела и заполняя пространство между ними. И она наконец услышала, что он сказал, когда они смотрели на Тени: что она не сделала ничего плохого. Что нет никаких оснований чувствовать себя виноватой. Может ли это быть правдой? Была ли она невиновна в смерти Тревора, Тодда, в чем всегда считала себя виновной? Как только она спросила себя, она уже знала, что Даниэль рассказал ей правду. И она почувствовала, будто она пробуждалась от долгого кошмара. Она уже не чувствовала себя ни девушкой с остриженными волосами и в мешковатой черной одежде, ни той, кто бесконечно все портит, боясь гнили кладбища и того, что застряла в коррекционной школе по веской причине.

— Даниэль, — сказала она, мягко отталкивала его плечи, чтобы она могла смотреть на него. — Почему ты не сказал мне раньше, что ты Ангел? Зачем все эти разговоры о том, что ты проклят?

Даниэль посмотрел на нее как-то нервно.

— Я не злюсь. — Успокоила она его. — Просто любопытно.

— Я не мог рассказать тебе, — сказал он. — Это все взаимосвязано. До сих пор я даже не предполагал, что ты сможешь обнаружить это самостоятельно. Если бы я рассказал тебе все, слишком рано или в неподходящий момент, тебя бы снова забрали, и мне пришлось бы опять ждать. Я и так слишком долго ждал.

— Как долго? — спросила Люси.

— Ну, не настолько долго, чтобы забыть, что ты стоишь целого мира: всех жертв, всей этой боли. — На мгновение Даниэль закрыл глаза, а потом взглянул на Пенни и мисс Софию. Пенни сидела, опершись спиной на замшелую чёрную надгробную плиту. Её колени были подтянуты к подбородку, и она нервно грызла ногти. Мисс София стояла, уперев руки в бёдра. Выглядела она так, словно ей было что сказать. Даниэль отстранился, и Люси почувствовала порыв ветра, ворвавшийся между ними.

— Я всё ещё боюсь, что в любую минуту ты можешь…

— Даниэль! — позвала мисс София с укором. Он отмахнулся от неё.

— Мы вместе, и это далеко не так просто, как тебе бы хотелось.

— Конечно нет, — сказала Люси. — Я хочу сказать, ты Ангел, но теперь когда я это знаю…

— Люсинда Прайс! — На этот раз объектом гнева мисс Софии стала Люси. — То, что он должен вам рассказать, вам знать не обязательно, — предупредила она. — И Даниэль, ты не имеешь права. Это её убьёт…

Люси тряхнула головой, сбитая с толку требованием мисс Софии. — Думаю, маленькую правду я смогу пережить.

— Это не просто маленькая правда, — сказала мисс София, выступая вперёд и вставая между ними. — И ты её не переживёшь. Точно так же, как ты не пережила её за все те тысячи лет, что прошли с Падения.

— Даниэль, о чём она говорит? — Люси, в обход мисс Софии, почти дотянулась до запястья Даниэля, но библиотекарь не дала ей этого сделать. — Я могу справиться с этим, — сказала Люси, чувствуя в животе сухой комок нервов. — Хватит секретов. Я люблю его. — Это был первый раз когда она произнесла эти слова, она никогда не говорила о своей любви вслух никому. Она лишь сожалела о том, что она направила эти три наиболее важных слова, на мисс Софию, а не на Даниэля. Она повернулась к нему. Его глаза блестели. — Я, — сказала она. — Я тебя люблю.

Хлоп

Хлоп. Хлоп.

Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Медленные, громкие аплодисменты прозвучали позади них среди деревьев. Даниэль вырвался и повернулся в сторону леса, его поза была жесткой, когда Люси почувствовала прилив старого страха, почувствовала себя охваченную ужасом того, что он видел в тенях, испугавшись того, что он видел, прежде чем это увидела она.

— О, браво. Браво! Я действительно тронут до глубины души. И, печально это говорить, но лишь немногое сейчас может меня настолько тронуть. — Кэм ступил в полосу света. Его глаза были обрамлены густой сияющей золотой тенью, и она сияла на его лице в лунном свете, делая его похожим на дикого кота. — Это так невероятно трогательно, — сказал он. — И он тоже просто любит тебя, не так ли, красавчик? Не так ли, Даниэль?
— Кэм, — предупредил Даниэль. — Не делай этого.

— Не делай чего? — спросил Кэм, поднимая левую руку. Он щёлкнул пальцами, и маленькое пламя, размером с огонёк спички, зажглось в воздухе над его ладонью. — Ты имеешь в виду это?

Казалось, что эхо от его щелчка задерживалось, отражаясь от могил на кладбище, становилось громче и усиливалось, блуждая взад и вперёд. Сначала Люси подумала, что этот звук тоже был аплодисментами, словно Кэм заставил дьявольский зрительный зал, полный темноты, устроить их с Даниэлем любви насмешливую овацию. Но потом она вспомнила громоподобные удары крыльев, которые уже раньше слышала. Она затаила дыхание, потому что звук принял форму тысяч частичек мелькающей темноты. Рой Теней в форме саранчи, который ранее исчез в лесу, снова пришёл в ярость где-то наверху. Издаваемый ими грохот был настолько громким, что Люси пришлось заткнуть уши. На земле Пенни присела, зажав голову между колен. Но Даниэль и мисс София стоически следили за небом, так как какофония росла и менялась. Теперь этот звук больше напоминал выключение очень громких разбрызгивателей… или шипение тысячи змей.

— Или это? — Кэм пожал плечами, и отвратительная, бесформенная темнота всколыхнулась вокруг него. Насекомые. Каждое вырастало и разворачивалось, становясь больше, чем любое из обычных насекомых. Они текли как тягучий клей и превращались в чёрные сегментированные тела. Затем, словно бы узнав, как именно нужно пользоваться своими теневыми конечностями, они медленно поднимались на многочисленных ногах и шли вперёд, как богомолы высотой в человека. Когда они обступили Кэма, он их приветствовал. Совсем скоро они образовали позади Кэма настоящую армию ночи во плоти.

— Мне очень жаль, сказал он, — хлопая себя по лбу ладонью. — Ты ведь просил меня не делать этого?

— Даниэль, — прошептала Люси. — Что случилось?

— Почему ты прервал перемирие? — взывал он к Кэму.

— Ох. Ладно. Ты знаешь, что они говорят об отчаянных временах. — усмехнулся Кэм. — А наблюдать, как ты покрываешь ее тело своими совершенно не ангельским поцелуями… заставило меня почувствовать такое отчаянье.

— Заткнись, Кэм! — прокричала Люси, ненавидя себя, за то, что когда-то позволяла ему прикасаться к себе.

— Всему своё время, — взгляд Кэма переместился на неё. — Ах да, мы собираемся поскандалить, детка. Из-за тебя. В который уже раз. — Он погладил свой подбородок и сузил зелёные глаза. — Думаю, на этот раз всё будет куда круче. Чуть больше несчастных случаев. Вот в чём дело.

Даниэль сжал Люси в объятиях.

— Скажите мне, почему, Кэм?

— Ты должен мне, и слишком много. Ты знаешь, почему — гудел Кэм, указывая на Люси. — Она все еще здесь. Хотя ненадолго. — Он положил руки на бёдра, и ряд плотных чёрных Теней, теперь похожих на бесконечных жирных змей, скользил по его телу, охватывая руки словно браслетами. Он безумно погладил самую большую. — И на этот раз, когда ваша любовь развеется тем трагическим маленьким облачком пепла, это будет к лучшему. Видишь ли, в этот раз все по-другому. — Кэм просиял и Люси подумала, что почувствовала, как Даниэль дрогнул на секунду. — О, не считая одного, что осталось прежним, и у меня есть мягкое место для твоей предсказуемости (??), Григори. — Кэм сделал шаг вперед. Его легион теней тоже двинулся вперед, заставляя Люси, Даниэля и Пенни и мисс Софию, отступить назад на дюйм. — Ты боишься? — сказал он, театральным жестом указывая на Даниэля. — А я нет.

— Это потому, что тебе нечего терять, — Даниэль сплюнул. — Я никогда бы не поменялся местами с тобой.

— Хм, — сказал Кэм, потирая подбородок. — Это мы еще посмотрим. — Он осмотрелся, усмехаясь. — Должен ли я разъяснить это для тебя? Да. Я слышал, ты, возможно, имеешь на этот раз нечто большее, что можешь потерять. Что-то, что принесет от ее уничтожения гораздо больше удовольствия.

— О чем ты говоришь? — спросил Даниэль. Слева от Люси, мисс София открыла рот и выпустила воющий поток диких звуков. Она дико махала рукой над головой, в отрывистых будто танцевальных движениях, и глаза ее стали почти прозрачными, как если бы она была в каком-то трансе. Губы дрогнули, и Люси поняла, шокированная, что она говорит на других языках. Даниэль взял за руку мисс Софию и потряс ее.

— Нет, вы абсолютно правы: Это не имеет смысла, — прошептал он, и Люси поняла, что он может понимать странный язык мисс Софии.

— Ты понимаешь, о чем она говорит? — спросила его Люси.

— Позволь нам перевести, — знакомый голос донесся с крыши мавзолея. Арианн. Рядом с ней была Габби. Обе, казалось, были освещены сзади и окутаны в странное свечение серебра. Они одновременно спрыгнули с крыши склепа, приземлившись беззвучно рядом с Люси. — Кэм прав, Даниэль, — быстро проговорила Габби. — В этот раз кое-что происходит иначе. Кое-что, что связано с Люси. Круг может разорваться, и не так, как нам бы хотелось. Я имею в виду… всё может закончиться.

— Кто-нибудь может мне сказать, о чём вы все говорите? — вмешалась Люси. — Что происходит иначе? Как разорваться? И, в конце концов, чем опасна вся эта битва?

Даниэль, Арриан и Габби на мгновение уставились на неё так, словно пытались понять, кто она такая, словно они откуда-то знали её, но она так резко и так сильно изменилась, что они больше не могли узнать её лицо. Наконец Арриан заговорила.

— Чем опасна? — Она потёрла шрамы на шее. — Ну, если они победят, на земле воцарится ад. Конец света, говоря понятным всем языком. Чёрные Тени метались вокруг Кэма, боролись и грызлись друг с другом, словно в какой-то сумасшедшей, дьявольсокй разминке.

— А если мы выиграем? — Люси пыталась подобрать слова.

Габби сглотнула, затем серьезно сказала: — Мы пока не знаем.

Внезапно Даниэль отшатнулся от Люси и указал на неё. — О-она не…, — он запнулся и закрыл рот. — Поцелуй, — наконец произнёс он, шагнув вперёд и беря Люси за руку. — Книга. Вот почему ты можешь…

— Давай переходи уже ко второй части, Даниэль, — попросила Арриан. — Думай короче. Терпение — это достоинство, и ты знаешь, каково сейчас Кэму из-за всего этого.

Даниэль сжимал руки Люси. — Ты должна идти. Ты должна уйти отсюда.

— Что? Почему?

Она посмотрела на Арриан и Габби в поисках помощи, и затем отшатнулась от них, когда множество серебряных огоньков начали появляться на крыше мавзолея. Будто нескончаемый поток светлячков, освобожденный из огромного каменного сосуда. Они посыпались на Арриан и Габби, заставляя их глаза блестеть. Это напомнило Люси о фейерверке 4 Июля, когда свет был только к месту, и она посмотрев в радужную оболочку глаз своей матери, увидела отражение фейерверков, нарастающие серебристые вспышки света, как будто глаза ее матери были зеркалом.

Только эти огоньки не превращались в дым, как фейерверки. Когда они падали в траву кладбища, они вырастали в изящные, радужно мерцающие существа. Они не имели точных человеческих очертаний, но они были смутно узнаваемые. Великолепные, светящиеся лучи света. Существа такие восхитительные, что Люси сразу поняла, что они были армией ангельской силы, равной по размеру и количеству большой черной силе Кэма. Это выглядело так, как истинная красота и добро должны были выглядеть — спектральное, люминесцентное скопление существ настолько безупречных (непорочных), что было больно смотреть прямо на них, как на самое восхитительное затмение, или, может быть на сами Небеса. Она должна была чувствовать успокоение, пребывая на стороне, которая должна одержать победу в этой борьбе. Но она начинала чувствовать тошноту.

Даниэль прижал ладонь к ее щеке. — Ее лихорадит.

Габби похлопала Люси по плечу и просияла. — Ничего страшного, сладенькая, — сказала она, убирая руку Даниэля прочь. Ее медлительность речи каким-то образом обнадеживала. — Мы уберем это отсюда. Но ты должна идти. Она посмотрела через плечо на орду черноты за Кэмом. — Сейчас же. Даниэль притянул Люси к себе, чтобы обнять в последний раз.

— Я уведу ее, — громко сказала мисс София. Книга все еще была зажата у нее под рукой. — Я знаю безопасное место.
— Иди. — сказал Даниэль. Я найду тебя, как только смогу. Просто обещай мне, что убежишь отсюда, и что ты не станешь оглядываться назад.

У Люси было очень много вопросов. — Я не хочу оставлять тебя. Арриан встала между ними и не дав закончить Люси, грубо оттолкнула ее к воротам.

— К сожалению, Люси, — сказала она. — Пора оставить эту борьбу для нас. Мы своего рода профессионалы.

Люси почувствовала Пенни, взявшую ее за руку, и вскоре они уже бежали. Пробираясь с трудом вверх к воротам кладбища так же быстро, как она неслась вниз по дороге, чтобы найти Даниэля. Снова взбираясь по скользкому склону мульчи. Обратно через неровные живые дубы, раскидывающие ветви, и ветхие штабеля сломанных надгробий. Они преодолели камни и трусцой понеслись вверх по склону, направляясь к далекой железной арке ворот. Горячий ветер раздувал ее волосы и болотистый воздух все еще оставался лежать толстым слоем в ее легких. Она не могла найти Луну, чтобы та вела их, а свет в центре кладбища теперь пропал. Она не понимала, что происходит. Вовсе. И ей совсем не нравилось то, что все остальные знали. Молния черноты ударила в землю перед ней, разверзая землю и открывая неровное ущелье. Люси и Пенни затормозили как раз вовремя. Расщелина была так же велика, как Люси была высока, так же глубока, как… что ж, она не могла увидеть темного дна. Ее края шипели и пенились.

Пенни ахнула. — Люси, я боюсь.

— Следуйте за мной, девочки, — сказала мисс София. Она повела их вправо, пробираясь через темные могилы в то время, как позади раздавались взрыв за взрывом. — Просто звуки битвы. — сказала она раздражительно, как какой-то странный экскурсовод. — Боюсь это, будет продолжаться еще некоторое время.

Люси вздрагивала от каждого грохота, но продолжала продвигаться вперед, пока ее икры не начали гореть, пока позади нее, не испустила вопль Пенни. Люси обернулась и увидела, как ее подруга споткнулась, и ее глаза закатились.

— Пенни! — Люси прокричала, протягивая руки, чтобы поймать ее, прежде чем та упадет. Ласково, Люси опустила ее на землю и наклонилась над ней. Она почти захотела, чтобы она этого не делала. Плечо Пенни пронзило что-то черное и зубчатое. Оно впилось в кожу, оставляя обугленную часть плоти, которая пахла горящим мясом.

— Все так плохо? — хрипло прошептала Пенни. Она быстро моргнула, несомненно, разочарованная тем, что неспособна поднять голову вверх, чтобы увидеть это своими глазами.

— Нет, — солгала Люси, покачав головой. — Всего лишь порез. Она сглотнула, пытаясь проглотить тошноту, нарастающую в ней, когда она потянула потертый черный рукав Пенни. — Я не делаю тебе больно?

— Я не знаю, — прохрипела Пенни. — Я ничего не чувствую.

— Девочки, что за задержка? — мисс София отступила назад. Люси посмотрела на мисс Софию, убеждая ее не говорить, насколько плохо выглядела травма Пенни. Она не стала этого делать. Она поспешно кивнула Люси в знак согласия, а затем просунула руки под Пенни и подняла ее, как родитель, укладывающий ребенка в постель. — Я понесу тебя, — сказала она. — Еще недолго осталось.

— Эй. — Люси последовала за мисс Софией, которая несла Пенни, вес которой был для нее не тяжелее мешка с перьями. — Как вы?!

— Никаких вопросов, пока мы не будем достаточно далеко от всего этого, — сказала мисс София.

Дальше, Люси хотела быть не меньше, чем быть вдали от Даниэля. И потом, после того как они переступили через ворота кладбища и стояли на асфальтовом покрытии школьной дороги, она не удержалась. Она оглянулась. И сразу же поняла, почему Даниэль сказал ей этого не делать.

Крутящий серебряно-золотой столб огня от взрыва вырвался с темного центра кладбища. Он был также велик, как само кладбище, коса света высотой в сотни футов поднялась в воздух и закипела в облаках. Черные тени окружили свет, с неистово раскинутыми усиками-щупальцами неторопливо и со стоном окружали его. Поскольку усики изменили свой курс, стало больше серебра, а теперь больше золота, единственный аккорд начал заполнять воздух, полный и бесконечный, громкий как могущественный водопад. Низкие ноты гремели в ночи. Высокие ноты начали заполнять пространство вокруг них. Это был величайший, самый идеально-сбалансированный, исполненный гармонии, небесный звук, который она когда-либо слышала на земле. Это было и красиво, и ужасно, и сильно воняло серой.

Все, кто находились за многие мили вокруг, должно быть сочли, что Мир подходит к концу. Люси не знала что и думать. Ее сердце замерло.

Даниэль сказал ей не оглядываться назад, потому что он знал, что вид этого будет вынуждать ее хотеть пойти к нему.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — сказала мисс София, хватая Люси за шиворот и таща через кампус. Когда они подошли к гимнастическому залу, Люси поняла, что мисс София несла Пенни все время, используя только одну руку.

— Кто вы? — спросила Люси, когда мисс София втолкнула ее через двойные двери. Библиотекарь вытащила длинный ключ из кармана ее красного жакета, расшитого бисером и вставила его в незаметную скважину в кирпичной стене передней части фойе. Бесшумно открылась потайная дверь, ведущая на длинную уходящую вверх лестницу, и мисс София показала жестом Люси идти впереди нее. Глаза Пенни были закрыты. Она была или в бессознательном состоянии, или чувствовала слишком сильную боль, чтобы держать их открытыми. В любом случае, она была необычайно тихой.

— Куда мы идем? — спросила Люси. — Нам нужно выбраться отсюда. Где ваша машина? — Она не хотела напугать Пенни, но им было необходимо добраться до врача. Быстро.

— Тихо, если вы знаете, что для вас хорошо. — Мисс София взглянула на рану Пенни и вздохнула. — Мы идем в палату, только в то место, которое не было осквернено спортивным оборудованием. Туда, где мы можем быть в безопасности.

В это время, Пенни начала стонать в руках мисс Софии. Кровь из ее раны текла густым, темным потоком, оставляя яркий след на мраморном полу. Люси посмотрела на крутую лестницу. Она даже не видела ее конца.

— Я думаю, ради Пенни, мы должны оставаться здесь. Нам необходимо получить помощь довольно быстро.

Мисс София вздохнула и положив Пенни вниз на ступеньку, быстро вернулась обратно, чтобы закрыть передние двери, которые просто бесшумно сошлись скрыв вход. Люси упала на колени перед Пенни. Ее подруга выглядела такой маленькой и хрупкой. В тусклом свете небольших, настенных светильников, Люси, смогла наконец увидеть, как сильно та была ранена. Пенни была единственным другом Люси, которого она имела в «Мече и Кресте», с которой они были похожи, единственной, которую она не боялась.

После того, как Люси видела то, на что Арриан, Габби и Кэм были способны, многие вещи приобрели новый смысл. Но единственное: Пенни была единственным ребенком в «Мече и Кресте», как она. Кроме того Пенни была сильнее Люси. Умнее, счастливее и доброжелательнее. Она была той, кто помог ей продержаться в течение этих первых нескольких недель, в коррекционной школе. Без Пенни, кто знает, где сейчас была бы Люси?

— О, Пенни. — Люси вздохнула. — Все будет хорошо. Мы скоро будем в безопасности и все устроится. Ты будешь в порядке. Мы идем, чтобы у тебя все устроилось.

Пенни бормотала что-то невнятное, что заставляло Люси нервничать. Люси повернулась к мисс Софии, которая закрывала все окна в фойе одного за другим.

— Она бредит, — сказала Люси. — Мы должны вызвать врача.

— Да, да, — сказала мисс София, но тон её казался озабоченным. Она казалась поглощенной заданием, укрыться в здании, как будто Тени были сейчас на пути сюда.

— Люси? — прошептала Пенни. — Я боюсь.

— Не может быть. — Люси сжала её руку. — Ты такая храбрая. Все это время ты была моей надежной опорой.

— Перестань, — мисс София произнесла это, стоя у Люси за спиной, таким голосом которого раньше она никогда от нее не слышала. — Скорее уж слезливой опорой.

— Что? — спросила Люси, сбитая с толку. — Что это означает? — Глаза-бусинки мисс Софии сузились в две тонкие щелки. На её лице появились морщины, и она горько покачала своей головой. Потом, она очень медленно, из рукава её жакета, достала длинный серебряный кинжал.

— Девочка только задерживает нас. — Глаза Люси расширились, поскольку она наблюдала, как мисс София занесла кинжал над головой. Ошеломленная Пенни не успела даже среагировала на все это, а вот Люси определенно успела.

— Нет! — закричала она, хватая руку мисс Софии, чтобы её остановить и отклонить в сторону лезвие кинжала.

Но мисс София знала, что делала и ловко остановила руки Люси, оттолкнув ее в сторону свободной рукой, а другой быстро провела лезвием по горлу Пенни. Пенни захрипела и закашлялась, ее дыхание стало прерывистым. Глаза закатились, так как она делала, когда думала. Вот только она не думала, она умирала. Наконец её взгляд встретились с глазами Люси. Затем они медленно закрылись и дыхание затихло.

— Грязно, но необходимо, — сказала мисс София, вытирая нож о черный свитер Пенни.